Позже, разумеется, Аркадий пояснил, зачем обратился ко мне и выложил на меня всю эту информацию. Он и впрямь собирался вместе с Ангелиной дерзнуть и рвануть в сторону Радуги: без оглядки и без остановки. Однако, если остановку им, всё же, придётся сделать или путь к Радуге по их изначальному маршруту вдруг окажется отрезан, они хотели бы знать, где находится ближайшее безопасное место. Проще говоря, им хотелось использовать мою квартиру как перевалочный пункт, если возникнет такая необходимость.
Сперва я начал думать, как ему отказать. Возможно многие меня здесь не поймут и скажут, мол: «Не, ну я бы так делать не стал, я бы сказал: конечно, брат, заходи, чувствуй себя как дома, раз надо – значит надо, какой разговор!» Но однажды я уже открыл дверь незнакомцу и так и не успел сказать ему «заходи, брат» до того, как он разнёс комод в родительской спальне и своровал их аптечку. Конечно, Аркадий и Ангелина не были совсем уж незнакомцами, но они определённо были посторонними, а к посторонним в квартире я теперь относился крайне предосудительно.
В итоге, однако, я решил: чёрт с ним. В конце концов, компания мне не помешает, пусть и ненадолго. К тому же, сделаю доброе дело, и, кто знает, может мне это когда-нибудь отзовётся. А может, я ещё раз пожалею о своём решении и буду считать сам себя необучаемым идиотом – кто знает? Так или иначе, мне показалось правильным согласиться впустить их в случае чего. Может, никакого случая и не представится вовсе. Возможно также, что я сделал это под давлением: под гнётом нежелания показаться гадом и потерять лицо перед Аркадием, который в школе в своё время считался крутым и авторитетным парнем. Тут всё возможно, и каждое объяснение будет по-своему верным, однако, с вашего позволения, я, всё-таки, оставлю эту тему и перейду к тому, что случилось после.
Когда я ответил Аркадию и Ангелине, сказав «окей» на их просьбу, они спросили у меня номер квартиры, подъезд и номер дома. Я написал им свой полный адрес, и после этого переписка на время прервалась. Немногим позже меня добавили в чат, где вместе со мной было пять человек. Помимо Аркадия и Ангелины, там были ещё Юра и Паша. Юра, вроде как, учился в параллельном классе, и я часто видел его в школе, хоть и никогда не общался с ним. А вот про некоего Пашу я вообще ничего не знал. Кто он такой? Откуда взялся? Фотография профиля мне ни о чём не говорила. Я тут же написал Аркадию в личные сообщения, мол, кто все эти люди, и что я вообще делаю в этой группе? Прежде чем ответить мне, он написал в общий чат свой большой анонс:
«Так, короче, пацаны, это Костя. Юрец, ты его стопудов знаешь, со мной в классе учился, норм тип. Короче, его хата находится рядом с Радугой, и, если двигаться туда, то можно это сделать с остановкой у него. Так, может, безопаснее будет – хз, посмотрим, как пойдёт. В общем, Костян, если чё вдруг, согласился нас приютить перекантоваться, поэтому он теперь в нашей банде короче, хаха, знакомьтесь. Костян, Юрца ты помнишь, наверное, а Паха – мы с ним на футбик вместе ходили, кореш мой хороший. Такие дела, чуваки. Теперь надо решить, когда выдвигаемся».
Текст сообщения я восстановил из головы. Возможно, Аркадий местами использовал какие-то другие слова и формулировки – и уж точно не использовал запятые в таком количестве, – но суть приблизительно была такова. Я был до крайности возмущён. Пока в общем чате с характерным щелчком приходили новые и новые сообщения, я думал, как дать Аркадию понять, что он неправ и выразить ему своё недовольство. С другой стороны, подумал я, а в чём он неправ-то? Ему надо было напроситься в гости – он и напросился, сделал всё как ему «по кайфу». Это я всё сглотнул, согласился и, не найдя смелости отказать, сам устроил из своей квартиры проходной двор. Теперь уже либо обламывать всех моих новых знакомых на полпути, либо будь что будет. Я воспринял это как вызов: смогу ли я чётко и прозрачно выразить своё неудовольствие или молча смирюсь с тем, что Аркадий пригласил в мой дом гостей, о которых мы с ним не договаривались? И я решил, что смогу или по крайней мере должен заставить себя смочь, иначе… Не знаю, что иначе. Чувство просто было какое-то паршивое, и я не хотел, чтобы оно со мною оставалось. Особенно сейчас, когда и жить-то, возможно, осталось недолго.
