– Возможно, вы правы. Моя мама должна знать. Когда вы встретитесь с ней, чтобы подписать документы, можете ее об этом спросить, – он слегка прищурился. – Она обсудила все, связанное с покупкой магазина?
По спине Эмми пробежал холодок, заставивший ее вздрогнуть.
– Почти все. Я уверена, что мы придем к согласию.
Хит кивнул с таким видом, словно хотел что-то сказать, но передумал, глядя на воинственную позу Эмми – она стояла со скрещенными на груди руками. Внезапное появление этого молодого мужчины заставило Эмми забыть о своем намерении немедленно уехать обратно, хотя она не до конца была уверена в том, что хочет здесь остаться. В конце концов, покупка магазина не будет оформлена до заключения сделки и выплаты денег; возможно, Эмми лишь проведет отпуск на здешнем пляже.
Тем не менее чувство, возникшее у Эмми при упоминании о магазине, озадачило ее. Оно было бы таким же, как в тот раз, когда она открыла коробку с книгами и увидела записки на полях. Ей нужно посетить «Находки Фолли», и может быть, после этого она будет готова уехать.
Эмми обратила внимание на другую фотографию в рамке размером примерно восемь на десять дюймов, лежавшую на столике за кушеткой. На этой черно-белой фотографии был изображен только один человек: высокая стройная женщина в купальном костюме 1940-х годов стояла в голливудской позе, упершись руками в бедра и держа голову вполоборота к фотографу. На ее губах играла легкая улыбка.
В отличие от двух женщин на другой фотографии, эта была настоящей красавицей. Ее волосы сияли в лучах солнца, словно золотая пряжа, черты лица были безупречными, а изгиб левой брови точно копировал изумленное выражение на лице Скарлетт О’Хара в сцене из фильма «Унесенные ветром». На ее длинных ногах не было ни капли жира, точеные икры, стройные бедра и тонкая талия приковывали взгляд. За треугольником согнутой руки угадывался солидный бюст, а ее кожа казалась почти жемчужной на фоне песчаного пляжа.
Любопытство заставило Эмми потянуться за фотографией. На этот раз она заметила эспадрильи[18] со шнуровкой на лодыжках и узкий браслет с подвеской в виде «песчаного доллара», который женщина носила на левой руке. Она протянула фотографию Хиту.
– Кто это?
– Это Кэтрин, кузина моей бабушки. Больше я ничего о ней не знаю. Эти снимки хранились в одном из бабушкиных альбомов, которые мама взяла с собой во время эвакуации перед ураганом. Это была ее идея – увеличить их, вставить в рамки и развесить повсюду. Она сказала, что в каждом доме нужно иметь свои личные штрихи.
Эмми хотела спросить его, где остальная мебель и почему единственным «личным штрихом» являются семейные фотографии, полученные от матери. Кроме них, в обстановке не ощущалось никакого женского присутствия, и если он построил дом для своей невесты, то почему нет никаких признаков ее пребывания здесь? Тем не менее Эмми была рада этим фотографиям. Все свои фотографии, включая снимки со свадьбы, она оставила дома. Мать предложила ей не брать их с собой, но добавила, что пришлет их, как только Эмми устроится на новом месте.
Хит прервал ход ее мыслей.
– Я пойду и принесу все остальное. Вы оставайтесь здесь, познакомьтесь с домом, и не спорьте, пожалуйста. Соседи позвонят моей матери, если увидят, что вы сами тащите что-то внутрь.
Не дожидаясь возражений, он открыл входную дверь, и, при дружеской поддержке Фрэнка, принес ее остальные пожитки из автомобиля. Сложив все в центре гостиной, он сказал:
