В изголовье кладу бумагу и ручку, чтобы записывать сны. Сегодня снилось что-то липкое, тёмное со всполохами солнечного света. В комнате горят свечи. Боюсь темноты с детства. Боюсь проснуться, и пока буду идти к выключателю, понять, что в шаге от меня находится нечто. Или некто. Свечи придают стенам тёплый медовый оттенок. Ночника у меня нет – пока не нашла тот, которому доверю себя во время сна.
Не помню снов. Хочу ночью хотя бы иногда видеть тех, с кем не могу встретиться вживую.
Перед каждым днём рождения меня одолевает тоска. Давно не отмечаю его. С родными стало трудно общаться после смерти папы. Словно единственная ниточка, связующая нас, оборвалась.
Идея, как отметить праздник, давно вертится в голове. Станцую где-нибудь под открытым небом. Только я, ветер, запутавшийся в волосах, и звёзды. Как давно не танцевала именно так, перед единственным зрителем – Богом.
Никогда не боялась людей. Доводилось сталкиваться с грабителями, бандитами, насильниками. У меня потрясающая способность влипать в сомнительные ситуации с однозначно плохим концом. И выпутываться, благодаря кому-то невидимому, стоящему за спиной. Сейчас такое случается реже, видимо, научилась сворачивать на боковую тропинку за полшага до встречи. Даже ночью гуляю в лесу одна. Знаю, хранима.
Но всегда боялась необъяснимого. Оно есть, но как с ним обращаться, не знаю. В детстве была страшной трусихой. Самое сильное впечатление оставил старый фильм «Всадник без головы».
И появляется над горами силуэт безголового всадника под зловещую музыку. Приходила домой из школы, запирала входную дверь и садилась спиной к кухонному окну, чтобы видеть кусок тёмного коридора. И сидела так, делая уроки или читая, до самого прихода родителей. Старалась не выходить, чтобы случайно не обернуться и не увидеть призрак за спиной.
Смотрели легендарный «Вий», один из первых советских фильмов ужасов? Мне было лет четырнадцать, когда посмотрела его в кинотеатре. Спать боялась пару месяцев. Гоголя не читаю до сих пор. Раньше брала в многодневные поездки на поезде и читала под мерный стук колёс. Там всегда полно людей, горит свет, и ничуть не страшно. Сейчас чаще путешествую на самолёте, Гоголя не перечитываю. Да, что там читать, дома хранить не буду. И Стивена Кинга тоже. Хотя литературу, где переплетается реальность и потустороннее, люблю. И побаиваюсь. Помню, как в пионерском лагере выключали свет, закутавшись в одеяла, все собирались вокруг рассказчиц страшных историй. Я, притворяясь спящей, зарывалась под одеяло с головой и затыкала уши, чтобы ни одно слово не просочилось в мой сон.
Однажды в школе мы сбежали с урока физкультуры. Спрятались в тёмной каморке возле раздевалки. Вдруг чувствую, гладит меня по щеке ледяная рука, хватаю её, а она исчезает где-то внизу. От моего крика все всполошились, зажгли свет, несмотря на то, что нас могли обнаружить. И ничего. Проверила подруг – руки у них тёплые, и в стене дыр не было.
Говорят, в нашей квартире жил призрак синей женщины. Некоторые видели его, а мои подруги, переступив порог, всегда здоровались с кем-то. Сейчас не удивляюсь ничему. Захожу в гости к приятельнице – квартирка душевная. Духи, значит.
Иногда бывают неспокойные квартиры. Слышны скрипы половиц, шорохи и всхлипы в пустых комнатах. Иногда вижу силуэты. Только не распространяюсь об этом, а таких квартир стараюсь избегать.
