«Немного другую», боги! Спасибо, друг, лучше бы ты совсем промолчал…
* * *
Артем приполз ко мне с доброй открытой улыбкой. Целоваться будет, решил я. Он так уже пару раз к жене приползал, и они целовались. Я приблизил свое лицо к малышовому и начал усипусить. Сынок продолжал тянуться ко мне. Вот ведь, всплакнул я внутренне, какая любовь к отцу! И только в последнюю секунду я успел инстинктивно отдернуть голову: передо мной опасно клацнули четыре мелких редких зуба. Батлук-младший и не думал целоваться. Он просто хотел откусить мне нос.
Зато не тряпка-неженка, как папашка, а хищник, чо.
* * *
Еще совсем недавно Артем лежал замотанным кульком и пускал пузыри. А сейчас, деловой, стоит в джинсах и кедиках, держась за косяк, и высокомерно причмокивает. Ка-а-ак?! И что дальше? Пиво из горла, и вот, предки, познакомьтесь, эта стремная баба с пирсингом – моя невеста?!
* * *
Артем исполняет мечты. Всю жизнь мечтал купить себе Jeep Wrangler. Друзья-автомобилисты отговаривали: дурацкая, мол, для России машина, непрактичная, не бери. Да я и сам видел, что она дорогая, не на мой кошелек с отделением для мелочи. А тут благодаря Артему психанул и в одночасье купил. Да, ему еще рано, конечно. Но я буду его развлекать, гоняя перед ним и вокруг него. Только батарейки в Jeep Wrangler’е успевай менять. И в пульте управления тоже. Мечта!
* * *
Мне не нравится, как жена кормит Артема кашей. Я думаю, женщинам вообще это не дано. Словно на светском рауте – чинно, благородно, ребеночек после бранча чистенький, как будто и не ел вовсе.
Другое дело я. После кормления из моих рук на сына любо-дорого посмотреть. Каша везде – на лице Артема, на его голове, на руках, на столе, на полу, на стенах и даже на жене, хотя она во время процесса безотлучно находилась в соседней комнате. Единственное место, куда каша обычно не попадает, – это слюнявчик. Вот это я понимаю, Артем покушал. По-мужски. Сразу можно в ванную на полчаса.
* * *
Артем так весело играет со всем тем, что напоминает ему о папе! Так уж он забавляется, мурлычет, радуется. А жена кричит: «Забери у него эту гадость!» А это не гадость, это папины вчерашние носки. Сынок тянется к прекрасному.
* * *
Этот незабываемый момент, когда твой сын говорит тебе: «Папа». Душа тает, как снег в Москве зимой. Такой подъем, и воодушевление, и желание свернуть горы. Еще более незабываемым моментом может стать разве что тот, когда твой сынок говорит «папа» также и своей маме. А еще чуть более незабываемым – когда он говорит «папа» и бабушке. Ну, а самым-самым незабываемым становится тот момент, когда он говорит «папа» курьеру, который привез нам пиццу. Такой широкой души этот парень, мой сынок, это что-то.
* * *
Чем обычно занимается среднестатистический москвич ночью в промежутке между 3:30 и 6:30? Секс? Запой? Наркотический угар? Кубики? Первые три варианта – у них, у счастливых. А четвертый – мой, родимый. Однажды я полночи играл с Артемом в кубики. Сон же – это такой атавизм взрослой жизни, зачем он тебе, да, сынок?
* * *
Когда Артем вырастет, он станет мэром Москвы. У него к этому все наклонности. Наша игра в кубики всегда происходит по одному и тому же сценарию. Что бы я ни построил, малыш моментально это разрушает. Без предупреждения и письменного уведомления. Делает он это всегда с остервенелым лицом. Из чего я заключаю, что, видимо, по его мнению, мои постройки нарушают архитектурную целостность и портят вид его детского коврика, на котором в беспорядке разбросаны тонны игрушек.
