Никогда не следует ради сиюминутного удовольствия совершать действа, которые тебе потом будет стыдно вспоминать, тень которых ляжет на тебя тяжёлым бременем на всю жизнь.
Всё земное, и удовольствия, и страдания, временно и не стоит нашей привязанности. А то, что делает человеку честь, уходит вместе с ним в вечность. Другое дело, что привязанность к иным земным удовольствиям помогает, на первых порах, против злейшего врага – гордости.
Нет ничего лучше другого человека, нет ничего приятнее добра. Все остальные удовольствия меркнут перед тем, что сможет испытать твоя душа на путях истинного добра.
Только путь духовного восхождения может дать человеку надежду и чувство бесконечной перспективы, без которого душа задыхается, потому что сам человек бесконечен. Это те удовольствия, в которых проявляется начаток блаженства.
Человечество, изначально, в своём истинном состоянии, едино по существу и множественно в лицах. Здесь аналог Святой Троицы. И полнота бытия возможна только нас всех вместе, потому что мы из начала – одно. Отсюда тот живой интерес, который мы друг к другу испытываем, отсюда эта бесконечная ценность тех драгоценных нитей, которые связывают нас с другим, с другой, с другими, отсюда то колоссальное удовлетворение и радость, которое испытываем мы при сближении с другим человеком, при истинном общении с ним. Любовь, дружба, ещё раз любовь, другой человек, дорогой нам, – это самое дорогое, что мы имеем, ибо это связывает нас с реальностью, с истинным бытием.. В конечном счёте, это ниточки, связующие нас с Богом. Ведь в другом человеке всегда присутствует для нас Христос, как Сам Он это говорил. Потому так важна культура, связывающая людей воедино. Культура – это начаток истинного бытия, та её часть, которая связана с верой. В конечном счёте, Церковь – это самая мощная и, быть может, единственная реальная опора культуры на земле. В земной, воинствующей Церкви культура всегда встречает поддержку себе. Имена творцов культуры помнит Церковь. Наверное, как есть небесная и торжествующая Церковь, так есть и продолжение культуры за пределами этого мира. Я думаю, в этом плане, в плане отношений с другими людьми, со своим народом и человечеством в целом, нас ждёт ещё много открытий..
Человек открыт тогда, когда ты узнаёшь в нем себя, когда понимаешь его. (Или благоговеешь перед ним). Скрытность, замкнутость, выражающаяся в непроницаемости или в странном поведении, за которым не ощущается живой личности человека, – все это свидетельствует о болезни души, о неверии или даже о том, что человеку есть что скрывать. Человек должен быть искренним, это его душевное здоровье, и так проявляет себя дух. Неискренность – та же ложь. А через ложь мы соприкасаемся с отцом лжи. Но нужно ещё так же искренно удерживать в себе то плохое, мрачное и недоброе, чем отягощена душа и что всё равно не есть настоящий ты.
Опасно делать удовольствие центром своей жизни. В этом нет внутренней правды. Ориентируясь на удовольствия, ты консервируешь себя таким, каким себя знаешь в этом бытии, о каких бы тонких и возвышенных удовольствиях ты ни говорил. Надо говорить о блаженстве. Блаженство возможно только в выходе из себя и в забвении себя, ибо есть нечто бесконечно более высокое и более прекрасное, чем ты сам. Более реальное. Приобщение к Небу, бесконечное вхождение в него и есть блаженство. На земле образ этого блаженства – любовь к женщине и её взаимность. Погружение в женщину – это тайна, это великая мистерия и это начало блаженства, с этого оно начинается. Но в том-то и дело, что ты не о себе думаешь тогда и не в себя вслушиваешься. Идёт непрерывное откровение. О себе ты забываешь. Возникает реальное целостное «мы». Это обретение самого себя, потому что человек – это не то одинокое и несчастное существо, какими мы обнаруживаем себя в этом мире, – которому только и остаётся, что бегать за жалкими своими удовольствиями, этими крохами, просыпанными в этот мир с райского пиршественного стола.
