Записки о том как построить ковчег - страница 31

– Посмотри. Он побрезговал нашим виски, – сказал иронично Ден.

– О нет. Это не брезгливость. У меня сейчас ощущения, как будто я на карусели, которая почему-то никак не останавливается. И в такой ситуации пить виски, абсурдно, – сказал молодой человек.

– Не знаю. Я как-то катался на колесе обозрения. И при этом не слабо так накидывался. Сел абсолютно трезвый, а через круг я был уже вдрабадан. Мне было настолько тяжело идти. Что пришлось прокатиться ещё несколько кругов, прежде чем я смог вылезти оттуда, – сказал Ден. Борода посмотрел на него. – А что, вы так никогда не делали, что ли?! Известный факт. Что на высоте приход от бухла совсем другой. Это как секс с женой после пластической реконструкции. Вроде, всё то же самое, только ощущения другие.

– Ты поэтому купил квартиру на двенадцатом этаже? – сказал ему Борода.

– Ага. Да, видимо поэтому, – ответил Ден, и они усмехнулись. Затем ударили стаканами друг об друга и под застывший в их ушах звон Борода и Ден отпили виски.

– Думаю, что нашему гостю не помешает сейчас отдых. Что скажешь, доктор? – сказал Борода.

– Это хорошая идея, – ответил Ден.

Можно ли больше, чем сейчас, что-то любить или ненавидеть. Из того, что когда-то было привычно. Процесс отчуждения долгий и очень медленный. Можно даже его назвать – эволюционным. Конечно, без того, чтобы давать этому явлению моральную оценку. Тогда мне сложно ещё было это признать. Я продолжал бороться за, как мне казалось, то, что можно было назвать моими идеологическими ценностями.

– Джек. Малыш. Где ты? – звал я своего пса охрипшим от холода голосом. Я увидел, как белая гладь внезапно обрывается. Замедлив ход я стал идти медленно неуверенными шагами, а затем и вовсе пополз на четвереньках. Как только я подполз к краю, я стал смотреть вниз. Этот склон проигрывал в масштабах тому, по которому я был вынужден устроить тело-горный спуск. Мне увиделась возможность сэкономить свои силы и я, сев на пятую точку, съехал вниз. Спуск был недолгим и по его завершению предо мной снова разлеглась ледяная равнина, засыпанная снегом.

Пройдя ещё одну вечность по пустотной белой глади, она стала приходить в подъём. Это был не резкий подъём в гору. А медленно тянувшийся по нарастающей угол, который простирался всё дальше и дальше. Склон начал заметно усложняться и мои шаги стали тяжелеть. И я рухнул на снег, чтобы сменить привычный человеку шаг на более удобный для меня тогда, ползучий стиль. Когда я только оказался в этой ледяной ловушке, то я думал, что смерть вот-вот прекратит всё это. Но когда я полз по ледяному склону вверх, не зная сколько мне ещё ползти, идти, бежать, прежде чем я смогу выбраться отсюда, я начал задумываться о том, что здесь теперь моя вотчина. И я ищу выход там, где его попросту нет. Новый мир в замен старого. Я перестал ползти. Перевернулся на спину и просто закрыл глаза. А когда я открыл их снова, то увидел, как высоко забрался.

Перед моим взором лежало белое ровное мерзлое полотно, чьи края срастались где-то вдали с кромешным мраком. Только на этой высоте мне представилась возможность ознакомиться с полным пейзажем, здешних мест. Как будто бы до этого я видел первые эскизы этой картины, незначительный её кусок, а теперь я смотрю на завершённый вариант этой работы. Словно, по замыслу архитектора, в этом безжизненном холодном пространстве были размещены различные геометрические фигуры изо льда. Абсолютно хаотичны в выборе места и размерах. Возможно, чтобы создать некую хаотичную абстракцию, эти фигуры падали с неба как попало, разными краями впивались в ледяную поверхность. Шары, кубы, параллелепипеды, конусы, цилиндры, пирамиды.