Несколько позже Любочка опять рассказывала мне о знакомстве с одним «идеальным» студентом Савичем, очень умным и талантливым, по ее словам, и наконец в один прекрасный день она куда-то исчезла совсем. Больше я ее не видала ни на курсах, ни у себя, нигде. Как сквозь землю провалилась. Очевидно, она уехала домой, а может быть, и вышла замуж за этого «идеального» студента39. Во всяком случае, она, верно, и тут не сумела себя ни к чему пристроить и так же скоро разочаровалась в своем студенте, как и во всем другом.
А может быть, впрочем, любовь к сдобным булочкам и сладким пирожкам и сделала свое дело, и Любочка сделалась маленькой, аккуратненькой хозяйкой, умеющей печь свои любимые булочки и пирожки, если только муж сумел забрать ее в руки и дать ей то, что ей необходимо и чего она сама не знала, в чем оно заключается…
6/V. Ужасное состояние, когда весь мир сводится к одному огромному, распухшему, красному носу, черт бы его подрал! Только то и делай, что сморкайся и вытирай глаза: я уж и то скоро в них дырку протру. Апчхи!!.. Апчхи!!..
10/V. Вот и состоялась поездка в Белоостров40. Мы провели у Ильи Александровича целый день, с половины двенадцатого утра до 9 вечера. Было нас всего человек сорок студентов и курсисток, оставленных при кафедрах и просто окончивших. Между прочим, был и Ал. Ремизов41, но об нем после.
С утра, когда я встала, небо хмурилось; по нем ходили серые тучи, и ветер поминутно то сгонял их в темные массы, закрывающие солнце (светило дня), то опять разрывал в клочки, разгоняемые потом в разные стороны, давая этим простор солнечным лучам. Но когда мы подъезжали к станции Белоостров, на наше счастье распогодилось, и большая шумная толпа курсисток потянула по мостовой к даче И. А. Человека 4 поехало, остальные, и я между ними, пошли.
Пахло землей и новорожденной зеленью. По сторонам шоссе застыло обычное петербургское болото; между ним кой-где попадались более высокие островки с сухими березовыми рощицами, пока еще серевшими, а не белевшими на просвечивающем между ними небе; у самой дороги отдельно или группами по двое и трое красиво раскинули по синему фону неба свои темные благородно-изящные лапы спокойно-молчаливые сосны.
Начинало припекать и становилось жарко. Большинство сбросило свои пальто, наградив ими обогнавших нас на извозчике компаньонов, и шло налегке. Преобладали легкие белые кофточки и темные юбки. Наученная горьким опытом последних дней, я шла в пальто и чуть дотащилась от жары и не прошедшей еще слабости.
Но вот мы подошли, наконец, к шляпкинской даче.
Она стояла, окруженная высоким забором с калиткой, над которой виднелась дощечка: «И. А. Шляпкин», – а рядом черная рука с перстом, указующим по направлению стрелки. Однако мы не обратили на нее должного внимания и вошли прямо в калитку. Калитка ввела нас в палисадничек и на балкон дома, откуда через гостиную мы прошли в крохотную переднюю и всю ее заполнили различными принадлежностями своего туалета.
Но каким маленьким показался мне теперь этот домик, каким миниатюрным!! Прямо даже не верилось, что это в нем же я была несколько лет тому назад; кажется, и не ребенком была, а вот поди ж ты! Полученная от первого посещения Шляпкина бездна новых впечатлений расширила стены его жилища и качество и количество содержимого в нем и превратила его в нечто грандиозное в моем воображении, точно так же, как и сам «хозяин ласковый»
