Наглотавшись пыли от непристойного в шестидесятые годы танца, все участники сели передохнуть. «Шейк» в деревне только осваивали, но почему-то он не приживался.
– Ребятки, а вам двоим через год, а то и раньше, если не дадут отсрочку в техникуме, придется исполнять воинский долг, – обратилась Зоя к Владу и Мишане, затянув песню «Не плачь девчонка». Михась подыграл на гармошке.
– Если разговор перешел на военную тематику, то я продолжу рассказ о войне, – сказала Надежда и начала повествование. – Мои родители хорошо помнят эту историю. В августе сорок третьего, когда наши наступали, а немцы отступали, здесь были сильные бои, село какое-то время было нейтральным. Откуда-то в небе взялся наш самолёт один единственный, и начал кружить над лесом за селом. Стрелял по вражеским укреплениям. Вылетели три немецких самолета, и завязался воздушный бой. Наш самолет уничтожил всех немецких двух бомбардировщиков и одного истребителя, но и его фашисты подбили. До своих он уже не смог дотянуть. Самолет упал в лес, а летчику удалось выбраться из горящего самолёта и на парашюте приземлиться в болото возле леса. За этим воздушным боем наблюдали жители села баба Евдокия, Галина и Зинаида. Как только бой закончился, они сразу побежали туда и увидели низко на дереве висящий пустой парашют. Поискав вокруг, нашли в кустах раненого в ногу лётчика. Они перевязала сквозную рану, но из-за потери крови он идти не мог. Да и опасно было сейчас идти в деревню. Немцы все равно сейчас начнут искать. Они втроем сняли с дерева парашют, и отвели раненого подальше от места приземления на сухой островок на болоте. Прикрыли летчика хворостом, а парашют утопили в болоте. Сказали ему, чтобы лежал до темноты и не шевелился. Придя домой, услышали гул проезжающих машин. По селу начался обыск. Обыскивали везде: и в хатах, и в сараях, чердаках, подвалах, даже стог сена, стоявший в садку спалили. Ничего не нашли, Хорошо, что у них не было собак. Долго искали немцы летчика, до самого вечера, простреливали из автоматов и лес и болото, а туда не сунулись, видимо боялись партизан, а потом уехали. Когда стемнело, наши женщины взяли с собой гражданскую одежду и пошли за летчиком. Переодевшись, раненый с помощью наших баб доковылял до дома Евдокии. Военную форму они утопили в том же болоте. Под покровом ночи наши бабы перевели летчика за село через линию фронта к своим. Через неделю село уже было освобождено от немецких захватчиков. Многие односельчане знали о раненном летчике, но немцам не выдали. Он был коренным Ленинградцем и о своей семье ничего не знал до окончания блокады. После возвращения в строй, он до конца войны летал на самолете, бил фашистских гадов, а через пару лет после Великой Победы, приезжал в наше село проведывать бабу Евдокию, Галину и Зину, называя их вторыми мамами. Иногда приезжает проведывать и сейчас. Приезжали из города корреспонденты брать интервью у наших женщин. Вот такая-то история приключилась с нашими односельчанами – закончила рассказ Надежда.
Зоя вспомнила:
– Да, как-то мама рассказывала: «Откуда, мол, у этих теток появились в те времена такие шелковые косынки?» – оказывается, это материал был из парашюта.
– Я тоже как-то слышал по радио некоторые отрывки из книги,
если не ошибаюсь, под названием «В деревне Кадница», а автором был тот лётчик по фамилии Бойков, – сказал Мишаня.
