Записки президента - страница 18

Он протянул мне руку.

– Посмотрим. С башкой у тебя явные нелады, но они мне понятные. А мужик ты, вроде, свой.

Я задержал его руку в своей.

– У меня будет небольшая просьба, мне нужно, чтобы человек пятнадцать с твоей территории попали ко мне на съезд. Как там твоя Контора называется? Комитет Народной Безопасности? Скажи им, чтобы туда-обратно организовали. Если захотят, пусть даже пару политологов в штатском с ними отправят. Это нам в дальнейшем взаимодействие упростит и заодно власти с той стороны выбесит.

– Добро. Список передашь тем же путём, которым о встрече договаривались.

– Береги себя, братан, а то вдруг шею свернёшь, и вместо тебя какую мабуту назначат. О чём с ними можно разговаривать?

Он улыбнулся и хлопнул меня по плечу.

– Хорошей дороги, братан.

Аслан ещё раз обнялся с родственником, пожал руки паре явных земляков и сел за руль.

– Успэшна?

– Я кивнул.

– Аллах уелык. А ми сыуодна трыныроука пропускаэм.

– Наверстаем, Аслан, наверстаем…

Когда появилась связь, сообщили Егорычу, что цели достигнуты и я с телефона зашёл на свои странички, поинтересоваться успехами Кирилла. Оказалось, что мои оценки были слишком пессимистичными, желание хоть сейчас ехать под пули высказало больше шестидесяти человек. Я сказал парнишке, чтобы потянул до завтра и утром сообщил всем, что желающих оказалось слишком мало, а за это время связался с каждым, кто откликнулся, и, сгруппировав их по местам проживания, предложил встретиться попить кофе. А также проанализировал высказывания остальных за последние годы, из которых можно сделать вывод, что с человеком есть смысл поговорить о сотрудничестве.

Утром Матильда вывела на монитор мою речь, отметив, что с таким текстом это будут просто учения в обстановке, приближённой к боевой. Речь, никуда не ведущая и ни к чему не зовущая, поэтому и кулаком особо можно не размахивать, но опыт взаимодействия с незнакомой аудиторией мне пригодится.

Егорыч с чашкой кофе, Жанна с чашкой кофе и Кирилл с куском торта никуда не спешили. Я предложил Глинскому попробовать организовать встречу с теми подписчиками, которые ближе всех. В Стóлице их оказалось больше полутора десятков. Он поинтересовался не вызовет ли у меня болезненных воспоминаний обстановка кафе, где мы отмечали утрату моей свободы. Ирина при этом как-то испытующе на меня посмотрела.

– Список делегатов съезда от Казаровской губернии составлен и передан Томилину, – продолжил Егорыч, – завтра начнётся работа по их переправке на эту сторону. После вашей встречи он охарактеризовал Вас её организатору, как наглухо отбитого. Знающие люди утверждают, что в его устах это – положительная характеристика. О сути вашей беседы, а также о Ваших планах на ближайшие годы он не распространялся.

– Спасибо за объективку, Егорыч. Берет действительно лежал на шкафу. А где Вы гибкую шпильку взяли?

– Брат из армии привёз, – ответил Глинский с абсолютно невозмутимым лицом.

Я спросил у Жанны, будет ли она присутствовать при разговоре с подписчиками, на что она ответила, что это мне там присутствовать не обязательно, а она не просто будет, она ещё и канву беседы набросает к вечеру, чтобы я успел ознакомиться.

Облачаясь в халат, я подумал, что время от времени выполнял какие-то комплексы упражнений, исключительно, чтобы кровь в жилах не застаивалась, ну и женщины как-то настороженно относятся к мужику с одышкой в самый неподходящий момент. Не каждая хочет всю жизнь гордиться тем, что залюбила кого-то до инфаркта. А вот системности в моих занятиях никогда не было, хотя денег на то, чтобы обзавестись таким асланом, хватало. Он, конечно, не погонщик с хлыстом, но выдача кому-то разрешения заставлять меня напрягаться для моей же пользы – довольно интересный опыт. В детстве физической активности было хоть отбавляй – какие-то заборы, стройки, санки, чужие сады. В армии возможность отпетлять от нагрузок была не предусмотрена, а воскресный забег на десять километров в сапогах – чем-то само собой разумеющимся, вроде воскресной же пары яиц на завтрак. Потом лет до тридцати задумываться о фигуре не было ни времени, ни желания, ни необходимости, я же точно знал, что вот прям щас могу пробежать десяточку. А потом вдруг видишь своё отражение в витрине, а у него – живот. «Да ладно! – думаешь, – вот я же его втянул, а девушки всё ещё улыбаются». И так втягиваешь при необходимости лет до сорока, когда замечаешь, как над ремнём бока нависают и вдруг осознаёшь, что размер у одежды уже другой. Падаешь в упор лёжа: пятнадцать, шестнадцать, се-ем-на-а-ад-цать… И сдыхаешь. Тут внутренний асланчик и напоминает, какого цвета у тебя берет и что девчонки должны улыбаться, а не ржать. Несколько месяцев или даже пару лет ходишь в зал, таскаешь железяки, заменяешь булочки варёными яйцами и куриными грудками, потом, вроде, уже не семнадцать, а пятьдесят, ты – молодец, можно расслабиться и лет через пять – шестнадцать, се-ем-на-а-ад-цать… Так что Аслан – самая лучшая сторона всего, что сейчас со мной происходит, тем более, что крепатура уже отпустила и приятно ноющие местами мышцы больше не раздражают, а даже как-то вдохновляют, что ли.