– Да, – не менее твёрдо.
– Тогда договорились. Если что – мы всегда рядом.
– Я понял. Спасибо, Андрей, – сказал Игорь, протягивая руку вновь.
– Не за что, крепись, – ответил я, отвечая на рукопожатие.
Идя к машине, я чувствовал себя побитой камнями собакой. Причем, если животным, как правило, достаётся незаслуженно, то я ждал этого камня в спину. Я жаждал его. В этот день я в очередной раз предал всё то, во что верил. Не все люди заслуживают черствости. Далеко не все. Я допустил ошибку, позволил себе судить о том, чего не знаю, и поплатился. Затягиваясь сигаретой в салоне, я поклялся, что этого больше не повторится.
Примерно через четыре недели мы пересеклись вновь. Она была ещё жива. Вопреки всем законам здравого смысла. В городе, у сына, она отказалась как от больницы, так и от вызова скорой помощи, и в итоге попала в нашу, районную, откуда её выписали за три дня до моего второго прибытия к ней на вызов.
– Аннндрюха, здравствуй! – печально поприветствовал меня её младший, находящийся в изрядном подпитии. – Опять мы тебя тревожим, ты уж прости.
– Ничего. Что случилось? – спросил я. С той поры, как бы это ни смешно звучало, я пересмотрел свои взгляды на мысли и поведение на вызовах.
– Да всё то же, но хуже, как ты и говорил, – ответил Игорь, икнув.
Пройдя в дом и кинув взгляд на пациентку, я всё понял: синюшные губы, асцит (скопление жидкости в брюшной полости) с венозным рисунком (торчащие вены на передней брюшной стенке, так называемая «голова Медузы горгоны» – из-за характерного сходства с мифическим персонажем), нарушение дыхания и двигательной функции говорили о том, что если больничное лечение и помогало, то исключительно в пределах больницы. А домой человек был выписан на «досмотрение» – очередной термин, подразумевающий несостоятельность проведения дальнейшей терапии. То есть лечение должного эффекта не даёт, выписываем вас домой, а там, сколько проживёте, столько проживёте.
Закрыв глаза, я опустил голову. Всё кончено. Для неё точно. Борьба бесполезна, абсолютно. Если заберу в больницу, её, конечно, положат. Будут ругаться, возможно, хлестнут меня дефектурой (изначально фармацевтический термин, означающий отсутствие какого-либо препарата в наличии. Был успешно перенят коллегами-практиками и на нашем сленге означает отсутствие каких-либо знаний у коллеги в голове. Другими словами, жалоба одного врача на другого). Но в палату определят. А смысл? Человек сдался. Треклятое рукопожатие. Именно поэтому нам нельзя сближаться ни с пациентами, ни с родственниками этих самых пациентов.
Конечно, мы поехали в больницу. При этом я потянул спину во время транспортировки пациентки, весящей больше двух сотен килограммов, в машину. Потом наврал о её состоянии заведующей терапевтическим отделением, которая на мою голову в тот день дежурила в приёмном отделении. Потом выслушал от той же заведующей всё, что она обо мне думает. Потом, во время перекура, выслушал то, какой я замечательный медик от пьяненького сына пациентки, и уже потом, закуривая вторую, отругал себя за то, что был не прав.
Почему не прав? Всё просто: не имеет смысла помогать тому, кому не помочь. А здесь я ко всему прочему выставил бездушными тварями всех врачей, которые «отказываются лечить». Сильно сомневаюсь, что она соблюдала все врачебные рекомендации. Как правило, они воспринимаются как «хотите – пейте, хотите – нет», что в корне неверно, но это и так очевидно.
