Меня умилило, что я «обязан быть примером для окружающих не только в гимназии, но и за ее пределами, тщательно соблюдать этические нормы поведения и общения, неукоснительно помня о том, что по его (то есть – моему) поведению у посторонних может складываться впечатление о гимназии». Это правила внутреннего распорядка или как? Кому какое дело до того, что я делаю вне работы? И разве «участвовать в общественной жизни гимназии» – это обязанность? Я склонен думать, что это, скорее, право.
Ну как я должен «изучать жизненные условия ученика», да еще в частной школе? Напрашиваться в гости? Да меня просто пошлют! Просить поподробнее рассказать о своем доме? Так родители, чего доброго, заподозрят, что я наводчиком подрабатываю… И каким образом могу я «оказывать родителям содействие в организации воспитания и обучения ребенка в семье»? Кто это все писал?
Видимо, последний вопрос я произнес вслух, потому что Марина оторвалась на несколько секунд от экрана монитора и сказала:
– Эмилия Леонардовна вместе с нашим юристом.
– Очень подробные правила, – не без иронии сказал я. – Прочтешь и никаких вопросов не остается.
– Эмилия Леонардовна любит, чтобы все было разложено по полочкам…
Все это раскладывать – никаких полочек не хватит.
Закончив оформление документов, Марина достала из ящика стола маленький фотоаппарат, сфотографировала меня и через пару минут протянула мне бело-голубую пластиковую карту с логотипом гимназии.
– Поздравляю со вступлением в наш дружный коллектив! – прочувственно сказал она.
– Спасибо!
– Карта используется не только как пропуск. Ею можно отмечать обеды в столовой. Ой, совсем забыла, вам же надо банковскую карту открыть, чтобы вы могли получать зарплату!
– У меня есть карта Сбербанка.
– Не пойдет, мы перечисляем зарплату в «Хайдбанк». Я сейчас распечатаю договор, уже с вашими данными, и заявление с просьбой на перечисление зарплаты…
Медицинский кабинет, расположенный на первом этаже, окнами во внутренний двор, я заценил сразу. Не кабинет, а мини-отделение. Приемная, то есть непосредственно сам кабинет, в котором мне полагалось вести прием, процедурная, палата временного пребывания на две койки, предназначенная для тех, кто ожидает госпитализации, и крошечная, метр на полтора, аптека, она же склад и архив медицинской документации. И санузел с душевой кабиной. Все белое, сияющее, только плитка на полу серая. Плитка подобрана с умом – даже если прольешь воду, не поскользнешься.
К кабинету прилагались две медсестры – Таня и Оля. Пока что я познакомился с Таней, бойкой тридцатилетней девушкой. Немного полноватой, немного курносой, немного суетливой, но в целом – вполне нормальной медсестрой. Уж что-что, а после нескольких лет работы в медсестрах начинаешь разбираться с первого взгляда. Толковая или дура, сноровистая или «тормоз», бегает стучать начальству или нет. Впрочем, стучат все, только кто-то время от времени, а кто-то по три раза в день.
В гимназии «Пантеон наук» «стучали» все, об этом меня уже предупредила мать Касторкина. А еще она рассказала, что между учредителями – директрисой и «первым» завучем Ниной Петровной существует определенная конфронтация, раскалывающая школу на два враждующих лагеря.
– Ты, Сережа, в эти дрязги не лезь и ничью сторону не поддерживай, – посоветовала она. – Ты врач, твое дело – медицину обеспечивать.
Сама Тамара Ивановна, как я понял, была из «директорских».
