Палкин перевел.
– Тео ториате конома май ко, – поклонился главный японец.
– Мистер Хироку-сан говорит, что его корпорация готова подписать долгосрочный контракт на представление вами наших интересов в России в сфере недвижимости, и готов выслушать ваши финансовые требования. Но для начала вы не могли бы назвать тот минимум необходимых документов, которые нам необходимо собрать для первоначального оформления прав на земельный участок? – на одном дыхании произнес переводчик.
– Конечно, – не возражал Васильев, – сейчас Александр вам быстренько набросает небольшой список.
Глебов в ужасе зажмурился.
– Александр… вы напишете? – окликнул его Васильев.
– Да, да, конечно, – закивал Саша, – только я ручку в комнате забыл, сейчас сбегаю…
– Прошу вас, – переводчик галантно протянул ему свой «Паркер» и пододвинул пустой лист бумаги.
Глебов замешкался, но под уничтожающим взглядом Васильева взял ручку левой рукой и в раздумье уставился на лист. Когда-то очень давно, когда он сломал правую руку, ему иногда приходилось что-то карябать левой. Но сейчас, в самый разгар переговоров, он слабо представлял, как ему выкрутиться из создавшейся ситуации. Васильев, продолжая обсуждать детали контракта, наклонился над Сашиным ухом и, не спуская улыбки с лица, еле слышно прошипел: «Пиши давай уже!» Ничего не оставалось делать, как действительно попытаться что-то написать левой рукой, и молиться, чтобы уже поскорей приехала Мария Петровна и можно было на пару минут выскочить в туалет помыть руки. Но тут обнаружилась новая напасть: Глебову с большим трудом удавались даже печатные буквы. А это уже вызывало легкое удивление переводчика, японцев и Юрия Ивановича, который, судя по его взгляду, тоже не мог толком понять, почему Саша пишет левой рукой. Тут еще выяснилось, что сквозь очки с антибликовым покрытием Глебов вообще не может разобрать, что он пытается писать. Не выдержав, Саша снял очки, но, увидев растущее удивление во взглядах японцев, разглядывающих его лицо и особенно круги под глазами, Саша так же молча водворил очки обратно и продолжил свой труд.
– На чем мы остановились? – прервал паузу Иваныч.
Японцы сразу вступили в оживленный диалог со своим переводчиком, а Васильев, улучив момент, вопросительно уставился на Глебова. Тот, молча, показал под столом свою перемазанную зубной пастой правую руку. «О Господи!» – Иваныч закатил глаза, но уже в следующую секунду мило улыбался клиентам. Разговор снова вернулся в деловое русло. Обсуждалось, какая из ныне известных валют будет отражена в контракте. При этом Васильев настаивал на фразе «Оплата производится в рублях по курсу ЦБ РФ на день, предшествующей оплате», чем весьма озадачил Хироку-сана, который не мог взять в толк, почему же господин Юри-сан не хочет заключить контракт в иенах, настаивает на евро и не признает доллары, если деньги все равно получит в рублях?
В общем, обе стороны переговоров принялись заниматься крючкотворством. «Давайте лучше увеличим сумму премиальных и уменьшим срок исполнения договора. Нет, давайте лучше в форс-мажорные обстоятельства запишем пункт о том, что стороны не несут ответственности за неисполнение данного договора в связи с возможным изменением Конституции, третьей мировой войной, а также с возможным концом света, глобальным потеплением или охлаждением климата. И так далее и тому подобное…» Пока, как говорится, ничто не предвещало беды. Но напряжение уже витало в воздухе, и что-то уже явно пошло не так…
