Записки старого капитана - страница 22

Путина кончилась, идем на переоборудование, готовимся к минтаевой путине. Подошел к другому капитану, у него списывался второй помощник. Предложил себя, хочу получить знания и опыт. Он меня взял. Это очень опытный, грамотный, успешный капитан. Бортовое траление это я уже видел в Мурманске. Наше судно приписали к Японской базе Хойемару.

Работа несколько проще, но свои прибабахи. Трал за борт, выборка, рыбу в трюм. При сдаче водой заливаем трюм, и из трюма – ложкой^>13. Везде нужны навыки, но легче, чем на селедке. Был и трагикомичный случай:

Я третий помощник капитана, вахта с 20:00 до 24:00. Время было около полдвенадцатого, идем с тралом по полынье. Тишина, по горизонту огни судов, большая

Ложка – приспособление для вычерпывания рыбы из трюма (по технологии трюм с рыбой заполняется водой).

деревня – отблески огней на снегу, полная луна, идиллия, тащить еще полчаса. На мосту, у капитанского места иллюминатор открыт, сижу, думаю о своем, покуриваю. Дверь открылась, повернулся посмотреть, кто там – нет никого. Вдруг передо мной возникает пиратская одноглазая рожа в шляпе с пером, ко мне тянется черная рука, и громкий мерзкий крик: «Пиастры! Пиастры!». От неожиданности я вылетел с моста и – в каюту капитана, заикаюсь и пальцем показываю: «Там! Там…». Капитан бегом на мост – тишина, никого нет. Смотрит на меня, сел на свое кресло. «Ну, говори». Сам капитан Рагулин, на сто двадцать-сто пятьдесят кило, мощный мужчина. Я ему начал рассказывать. На мостике скопилось человек шесть-семь. Я сам себе не верил, но рассказывал. Каждый из присутствующих вспоминал случаи, надо мной посмеивались. Со стуком открывается дверь – нет никого. Все невольно обернулись, на дверь смотрят. В окне появилась пиратская рожа, тянется черная рука и мерзкий крик: «Пиастры! Пиастры!». От неожиданности капитан свалился с кресла, отбил копчик, остальные взрослые мужики рванули к двери, на выход, от греха подальше. Дверь стандартная, да и мужики нехилые, к тому же трап крутой вниз. Кто с синяком, кто с вывихом, но когда ломились в дверь, мимоходом задели руль, судно уткнулось в лед, потеряло скорость, трал начал тонуть. Быстро сообразили, начали выбирать трал. Побитые мужики, охая, через силу выбрали трал, вылили улов и – к базе, на сдачу, и к врачу занимать очередь. Как выяснилось, два шутника, старший трал-мастер и трал-мастер, над нами подшутили. Трал для ребенка в Северо-Курильске добыл маску и шляпу на Новый Год. Один отвлекает дверью, второй становится на траловую лебедку и орет. Оба долго светили фонарями за эту шутку.

Тренировки проводили под бортом «Скалы» и «Кавказа», добивались четкой работы с ложкой, только потом переходили на Хойемару. Хойемару отводила ограниченное время на сдачу – типа должны работать быстрее, чуть ли не бегом. Они что, издеваются? Обстановка накалялась. Капитаны объяснили советским представителям – если эти будут дальше себя по-хамски вести, то сдачи не будет. Не поняли. Десять судов в течение двух суток к базе не подходили. Шум дошел до Москвы.

Стали работать по нашим правилам. В 1975 году японцы из минтая делали триста видов продукции. Например, крабовые палочки и конфеты-леденцы. В нашей стране минтай – непромысловая рыба, и вся шла на фарш для зверосовхозов. Это потом дошло до головотяпов – в минтае девяносто процентов мяса и практически нет костей. Что и привлекало японцев. Ледовая обстановка тяжелая, куда опустить трал и где его тянуть – проблема. Помогали плавбазы, транспорта – ходили, делали дороги. С рыбой проблем не было, ее не надо было искать. Стенка триста метров на несколько километров, тогда, казалось, неисчерпаемое Охотское море.