Записки уставшей феминистки - страница 12

Источники её исторически понятны. В процессе формирования патриархального общества принимались законы, которые фактически дегуманизировали женщин. Женщина должна была согласиться со своим положением мужского имущества, чтобы уцелеть. Поэтому ничего удивительного, что сейчас, когда юридически во многих странах ситуация уже поменялась, концепция «принадлежу – значит я в безопасности» прочно закреплена в бессознательных установках, передаваемых из поколения в поколения в процессе социализации женщинам. Потому что это очень страшно – не принадлежать. Опасно для жизни. А так есть надежда выжить и даже как-то устроиться, получая необходимые для жизни ресурсы посредством принадлежности к статусному (или уж к какому получается) мужчине.

Что же я чувствую к тем женщинам, которые отказываются принадлежать? Которые поступают так, как «не положено»? Которые имеют силы и, конечно же, наглость, заявить о своей субъектности? Если я поступаю «правильно», обязаны ли все женщины поступать как я? Пожалуй, это те вопросы, которые смогут протестировать уровень внутренней мизогинии. Попробуйте спросить себя. И честно ответить.

Женщина испытывает невыносимую потребность в поддержке и опоре

Зимний вечер. Камин. Чай дымится. Подруги устроились перед огнём. Сегодня необычный вечер. Сегодня мы ждём в гости одну женщину. Она всегда приходит, если позовёшь. Она – Открывающая Двери.

Она, как и Собирающая Кости, не слишком привлекательна на первый взгляд. Она седа. Она морщиниста. И она видит. Протянув свои скрюченные пальцы, она коснётся твоей закрытой двери.

Озарения не будет. Та, что за дверью, может начать колотить в неё, требуя свободы. А может забиться в угол и крепко зажмуриться. А может начать судорожно стаскивать весь нехитрый скарб к двери, чтобы подпереть её. Страх понятен. Гнев понятен. Лишь ты сама можешь сказать Открывающей: «Да, я готова». И она откроет. Кто окажется за дверью? Встреча вряд ли будет радостной, скорее даже напротив. Когда ты войдёшь в уже открытую дверь, пути назад не будет. И выйдешь назад уже одна. Ты сама. Целая.

Сегодня подруги ждут в гости Открывающую двери. Послушаем их беседу.

Нам было лет по тринадцать, мы гуляли с подругой осенним вечером. Я нагнулась завязать шнурки. И один мужчина из проходящей мимо нас незнакомой компании шлепнул меня по заду. Это было очень обидно. А потом я испытала приступ вины. Я решила, что подставилась. Сама навлекла беду. С тех пор я никогда на людях не наклоняюсь. Только приседаю. Потому что пообещала себе не попадать в такие истории.

Уже слышны шаги Открывающей. Уже её пальцы лежат на двери. Открыть? Рыжие волосы едва качнулись в утвердительном жесте.

Они проходят узким коридором, открывается тяжелая дверь и перед ними открывается рыночная площадь средневекового города. Жар, вонь, гомон. Тринадцатилетняя девочка стоит у позорного столба. Вокруг собралась толпа: мужчины, женщины. Тычут пальцами, гогочут, кто-то визгливо, кто-то злорадно. Девочка измазана смолой. В нее кидают мусор и тот прилипает к ней. Огрызки яблок, бумажки и всякая дрянь. Лица почти не видно, растрёпанные волосы закрыли его и попали в рот. Собственные волосы во рту мешают дышать.

Две женщины проходят сквозь толпу. Открывающая Двери остаётся внизу, её спутница с комком в горле поднимается на помост. Под её руками цепи на шее и запястьях девочки рвутся как картонные. Она освобождает рот девочки и вытирает её лицо подолом своей юбки, накидывает на неё свою кофту, поворачивается к толпе. Лица горожан уменьшились, съёжились, будто стали кукольными. Её голос прозвучал раскатами грома.