Тридцать Третий малыми улочками пробирается как раз туда, во Второй микрорайон (кто-то спросил, доедет ли), откуда я спешил убежать, завезённый неправильным его, но муниципальным, партийным братцем, пророчащим возрождение транспорта (а когда он умирал-то, муниципальный – то есть общественный?). вот, значит, куда, в какие края и какую ситуацию я купил билет свой железнодорожный, сам того не подозревая. девушка напротив не выходит, она, как и я, серьёзная пассажирка, надолго…
мы заехали снова к избам, к одноэтажным кварталам, и наша очная перестрелка стала бы почти слитной, непрерывной, выстрелы не одиночные, а очереди – но меня спас звонок из дома. ты очень вовремя звонишь, мама, и я отвечаю оживлённо, всё более поселяясь взглядом за заборами и деревянными стенами в подробностях древнего быта. приятно слышать голоса гостей – вы собрались без меня, но я ощущаю семью на расстоянии трёх с половиной тысяч километров. и я дорог вам как начинающий семьянин – вот с этими сумками и выпукло золотящимся узеньким кольцом на пальце. это я, засланный сюда вашей радостью…
но я ловлю себя, что даже голосом, ответами оптимистическими я рисуюсь, я работаю на два фронта – неисправимый авантюрист… впрочем, я всё же вспомнил, что только проездом в этих почти деревенских кварталах, если, конечно, автобус не поменял, как бывает уже только во снах, свой маршрут и не передумал везти меня домой. домой…
она глядит на меня, когда я не гляжу – спокойно, внимательно, дружелюбно, это я вижу боковым зрением, которое у мужчин считается многими опрометчиво слабым. моё – хорошее. контакт этот даже без прямого взгляда теперь не разорвать. дерзость моих первых взглядов была чем-то вроде приглашения на танец – и вот, мы кружимся в неизвестном мне вальсе на поворотах уже откровенно новосёльных панельно-бревенчатых кварталов. что-то узнаю из поездки на Тридцать Четвёртом – впрочем, молодой водитель снова повёл автобус в неведомом мне направлении. и, как во сне, где теряешь речь, не могу я никого спросить. мелькают пивные, их больше и чаще можно тут встретить, чем можно было подумать в центре Томска – что поделаешь, это и есть дома нынешнего быта. и работяги Сибкабеля пойдут сперва в них, дышать испариной хмельной, а потом уже домой, к семьям и телевизорам…
я проникся не симпатией даже, а каким-то подобострастием ко всему населению здешнему, так как вырван из знакомых мест, координат, и единственное, за что я могу ухватиться – это карие глаза, это её стройная осанка и в освобождённом от сидевших передо мной теперь пространстве видное разножье. нет, это не чёрные джинсы, это нечто более обтягивающее и блестящее, близкое к лосинам. более агрессивное, но сейчас благоволящее. наши взгляды заочно схватились друг за друга и будто подгоняют друг друга, и смотрят за окно друг другом. и мне всё приветливее башни новостроек, а молодой бес-шофёр всё безжалостнее закручивает своим рулём мой компас, мою ориентацию, и я отчаиваюсь уже понять, как далеко мы уехали.
а она глядит приветливо – на сорок пять градусов правее меня, в окно, но в моём направлении. наши взгляды, таким образом, образуют угол в девяносто градусов, прямой. иногда в отражении, когда кромешная ночь без освещения несётся за окном, я подсматриваю её эмоции. ей всё интереснее наш путь. хорошо, что я выбрит, но плохо что кольцо – однако правая рука не показывается из-за кулис сидения пока. что нам делать? примут ли нас эти районы, подъезды – наверное, и тут кодовые замки? или сюда они не добрались?..
