моё горючее кончилось – деньги… а тут ещё вытащили этого, не помню имени – для меня как знак, словно похороны всего дома. осквернил прекрасный механизм своей вонючей смертью (впрочем, наш акадЕм осквернили раньше ещё – беглый зэк зарубил приютившего его на ночь сторожа восемьдесят первого детсадика СО РАН, а в роще с прудом было изнасилование). во что он превратился, во что превратились люди! он ведь, помню, всё пытался пристроиться в былые годы к женщинам одиноким, разводным, но когда был отвергнут всеми, тогда и счёл себя годным лишь для алкогольного растворения внутренностей и мозга. возможно, исподволь тот же мотив заставлял спиваться моего одноразового собутыльника – безденежье… архитектор ныне не нужнее краснодеревщика. строить новорусским вепрям коттеджи после того, как строил города? обустраивать быт воров после неудачного обустройства быта коммуны? нет, увольте – я прожил вместе со своим детищем достаточно, но пережить его не собираюсь. впрочем, это и невозможно – разве что взрыв в Северске на атомной станции, наполняющей и акадЕм энергией? нет, просто нужно вовремя уходить из созданных тобой стен, самому, как капитану с корабля, заплывшего не туда…
незадолго до того, как вынесли жильца третьей квартиры, День акадЕма отмечался солнечно – возможно, он, как и я, слышал из своих окон демонстрацию, громогласное приветствие колоннам с трибуны, напоминавшей опрокинутый шкаф. всё так бодро, будто социализм никуда не уходил из наших мест и страны… хорошо поставленный баритон научного сотрудника объявил, в частности:
