Заняли двухместную кабинку у стены зала, превращённой архитекторами здания и художниками в ряд бойниц с установленными в них муляжами пулемётов «максим». Заказали чай с бутербродами «по-хрущёвски». Посидели десять минут для приличия, вслушиваясь в хохот, мат и вопли резвившихся, вполне взрослых двадцатилетних парней и почти тридцатилетних девиц. Алевтина Шебанкова вела себя ничуть не сдержаннее остальных, залезала на колени к парням, целовалась, пила виски и хохотала так же громко, как и остальные, не чувствуя за собой никакой вины. Это была молодая стерва, воспитанная такой же стервой матерью, и пронять её можно было только неким пугающим действием сродни взрыву гранаты в ухе, и Матвей мимолётно подумал, что на таких людей не действуют не только обычные методы воспитания и положительные примеры, но даже угрозы таких же отморозков, потому что они мысли не допускают о возможности ответного наказания.
– Что предлагаешь? – спросил Соколов.
– Их много… – пробормотал Матвей.
– Страшно? – усмехнулся Вениамин Кириллович.
Матвей смутился:
– Не хотелось бы поднимать бучу.
– Есть предложения?
– Давайте пошлём ей метку с объяснением в конверте, официант передаст, она прочитает…
Соколов кивнул:
– Разумно. Метку можно передать и в конверте, а вот письмо – улика, да и читать она не будет. Соображай.
Матвей пригляделся к сопровождению Шебанковой.
Парни являли собой прекрасный пример пофигистов, имеющих за спиной поддержку чиновничьей структуры, – их отцы, матери, братья и родственники «управляли» городом, что в преломлении психики парней представлялось как управление всем миром, – и о последствиях своего «отдыха» они не задумывались. Бить им за это морды было бы напрасной тратой времени. Они всё равно не поняли бы, за что их метелят, и в первую очередь побежали бы жаловаться своим родственникам. Даже смотреть на них было противно.
– Позвонить? – сказал Матвей.
– Хорошая мысль, – согласился Соколов.
– Но ведь и номер мобильного – улика.
– Для таких звонков существуют одноразовые симки.
Матвей невольно качнул головой:
– Вы всё предусмотрели…
– Не я лично – второй.
Речь шла о комиссаре‑2, эту должность в «Стопкриме» занимал Самандар, в то время как отец Матвея был первым.
– Номер её мобильного известен?
– Конечно.
– Кто будет звонить?
– Ты предложил, ты и звони.
Матвей спрашивал, зная ответ, поэтому возражать не стал.
– Давайте номер.
Соколов достал мобильный – старенький смартфон без 3D-экрана, нашёл адрес, коснулся панельки пальцем.
– Её зовут Алевтина Арнольдовна.
– Помню. Надо сначала передать конверт.
Соколов не изменил позы, бросив тихую фразу:
– Парни, запускайте.
Связь с оперативниками группы держали по рациям, замаскированным под гарнитуру новеньких смартфонов, поэтому переговоры всей группы слышал и Матвей.
– Пошли, – донёсся тихий голос в спрятанной в ушной раковине клипсе рации.
В ресторан вошёл небольшого роста, но толстый молодой парень с рюкзачком за плечами, в чёрной курточке и кожаных штанах, оглядел зал с кабинками, подошёл к гуляющей компании.
– Извините, кто из вас Шебанкова?
На него обратил внимание парень, у которого Алевтина сидела на коленях, толкнул её в спину.
– Тебя.
– Чего надо? – спросила молодая женщина, бросив на стол смятую салфетку.
– Велели передать. – Толстяк протянул Алевтине конвертик из плотной белой бумаги.
– Что это?
– Не знаю. Велели отдать вам в руки.
Шебанкова слезла с колен приятеля, взяла конверт.
