Андрей замер с открытыми глазами.
– На «п»?
Андрей моргнул.
– «По»? Я тебя правильно поняла, да? «Пов» ... «пос» ... «поз» ... Поз? Да, «поз»?
Веки подтверждающе сомкнулись.
– «Позвать»? Правильно, да? Кого-то позвать?
Андрей вдруг увидел висящий у нее на шее мобильный телефон. Ольга проследила за его взглядом.
– Позвонить!
Он закрыл глаза и даже, как ему показалось, кивнул.
– Кому позвонить, Андрей? Маме, отцу? Кому?
– А-а... – произнес он. Господи, как трудно. Словно поднимаешься в гору с грудой камней на спине. – Аже-э...
Ольга смотрела на него пристально, с какой-то грустью.
– Анжеле? – спросила она. – Ты хочешь, чтобы я позвонила Анжеле?
«Да, да! – мысленно закричал Ильин. – Позвони ей, скажи, что я не приду!»
Ольга кивнула, сложив губы в грустную улыбку. На щеках проступили заманчивые ямочки. Андрей увидел, как глаза медсестры заблестели от влаги.
«Не надо плакать, я жив», – хотел прошептать он, но сил на новую фразу не хватило. Андрей попытался поднять руку, но не смог. Все дело в проклятой усталости. Она будто связала его.
– Сейчас придет врач, – сказала Ольга.
Андрей провалился в темноту.
Когда он очнулся, у кровати сидел Перельман. Вид у заведующего неврологией был растрепанный. Врачебная шапочка отсутствовала, обнажив курчавые, кое-где пробитые сединой волосы. Галстук сбился. Незажженная трубка вываливалась изо рта. Перельман сильно волновался.
Сжав ладонь Андрея, он долго не отпускал ее.
– Ты выкарабкался, – говорил Миша. – Ты везучий сукин сын!
Андрей закрыл глаза.
– Он за час проскочил вегетативный статус, – сообщила медсестра. Снова та, которая наблюдала его пробуждение.
– Сейчас проверим, так ли это... Андрей, слышишь меня?
Он повторил испытанный сигнал глазами, но Перельману это не понравилось.
– Нет, – недовольно произнес Миша. – Словами ответь! На что тебе язык, доктор Ильин?
Андрей попытался. Воздух выходил изо рта словно из рваной покрышки, в результате вместо «да» получалось «а-а». Но Перельмана это удовлетворило.
– Как ты себя чувствуешь?
– С-с.та...
– Устал, – определила медсестра. Перельман кивнул.
– Шевельни правой рукой... нет, правой! Отлично. Как твое имя?
– Ан...ей! – Кто не знал, не понял бы. Но два слога получились четко.
Заведующий неврологией прищуренно смотрел на него, оценивая состояние Андрея.
– Ты знаешь, кто я?
– Д-д...
– Какое сегодня число?
Андрей недовольно выдохнул от такого трудного вопроса. Из своего имени он сумел произнести лишь два слога, а Перельман требует, чтобы он сказал «двадцать третье июня»!
Но Миша, похоже, сам понял, что переборщил, и изменил вопрос:
– Какой сейчас месяц?
– Ию-ю...
– Где ты находишься?
– Б-бо... б-больни... – Он набрал воздуха в грудь и закончил: – ...Ца!
Перельман улыбнулся:
– Ставлю тебе тринадцать баллов по шкале Глазго. Ты в состоянии акинетического мутизма. Помнишь, что это такое?
– Д-д... – ответил Андрей.
Веки потяжелели. В коротком диалоге он выложился весь. Накатила неодолимая слабость, стало трудно оставаться в сознании.
Перельман заметил это:
– Отдыхай. Ты молодец.
