На этих словах он чуть запнулся. А в самом деле, почему убитая Нежинская не нажала на тревожную кнопку, не закричала, в конце концов, когда к ней в палату вошел убийца? Получается, она его не испугалась? Или просто не успела? Впрочем, это было уже совсем не его дело. Пусть следствие разбирается.
– Ольга Аркадьевна, я сейчас отправлю к вам медсестру с успокоительным. Пожалуйста, не думайте ни о чем плохом, в вашем состоянии это вредно. Максим Сергеевич не для того вас оперировал, чтобы из-за волнения сошел на нет весь положительный эффект операции. С вами будет разговаривать следователь, вы просто спокойно расскажите ему все, что знаете. Но не берите это все близко к сердцу, хорошо?
– Хорошо, – сказала Горелова, заметно успокоившись.
Он знал это свое свойство – успокаивать больных одним только фактом своего присутствия. Как говорил академик Бехтерев, «если больному не стало легче после разговора с врачом, значит, это плохой врач». Владимир Николаевич Радецкий был не просто хорошим, а отличным врачом, и знал это так же ясно, как собственное имя.
– Ольга Аркадьевна, а вчера Ираида Сергеевна не рассказывала вам ничего особенного? Может, она с кем-то поссорилась или на кого-то обиделась? На врачей? На сестер? Или, может, ее расстроил кто-то из родственников?
– Так нет же у нее никого, – всплеснула руками Горелова. – Она же бездетная была. Как муж ее умер, сразу в Москву переехала, к своей старшей сестре. Так и коротали век вдвоем. Свою обкомовскую квартиру она давно продала. Не могла жить там, где с ее мужем беда приключилась. И вот сейчас после многолетнего перерыва приехала.
– С чего это вдруг?
– Владимир Николаевич, сколько вам лет? – усмехнулась вдруг женщина.
– Пятьдесят четыре.
– А мне семьдесят шесть. А Ираиде Сергеевне было восемьдесят три. Это много, очень много. Особенно в наше непростое время, когда люди вокруг умирают как мухи. К примеру, у меня за последний год половины записной книжки не стало. Вот она и приехала напоследок сходить поклониться могиле мужа. Отдать последний долг, так она сказала. Приехала, расчувствовалась, и буквально в первую же ночь у нее приступ случился. Она «скорую» вызвала, ее в больницу привезли.
Иногороднюю пациентку привезли в больницу и положили в отдельную палату. Пожалуй, это было интересно. Радецкий сделал себе зарубку на память, выяснить, почему Ираида Сергеевна заслужила подобные преференции. Впрочем, разговор с Гореловой его слегка успокоил. Ольга Аркадьевна не могла рассказать следователю и оперативникам ничего опасного для его больницы. Ее убитая приятельница ничего не знала о конфликте Нежинской с кем-то из персонала. Она вообще ничего не знала, кроме каких-то детективных историй двадцатилетней давности. Он поднялся со стула, собравшись уходить.
– Вчера Ираиду Сергеевну что-то расстроило, – сообщила ему лежащая на кровати женщина.
Он остановился.
– Что именно?
– Она не сказала. Я пришла к ней в палату, чтобы вместе перед сном выпить чаю. У нас за четыре дня сложилась такая традиция – пить чай с ватрушками. Здесь в буфете внизу продают прекрасные ватрушки. Ираида Сергеевна ходила за ними в буфет, потому что мне пока не разрешают спускаться вниз. Вернувшись, она была немного бледна, я даже предположила, что ей стало плохо, но она заверила меня, что все в порядке, и попросила отменить чаепитие из-за того, что ей надо побыть одной и подумать.
