– Нет, я закончила гимназию и теперь учусь на курсах сестер милосердия, – похвасталась Зоя.
Она ожидала продолжения разговора, но молодой человек пригласил ее сесть за стол.
– Я уже и так согрелась благодаря Вашим заботам, – попробовала она отказаться, но паренек решительно заявил, что чашка чая в холодную погоду никому не помешает.
Зоя смущенно покосилась на валенки.
– Ну и что? Ваши ботинки насквозь промокли, и потом Вы же не на бал собираетесь. Проходите к столу, – настаивал он и вдруг поинтересовался, – А как Вас зовут? Или, может быть, будем на «ты»?
– Меня зовут Зоя. Я согласна, будем на «ты».
– А я Петр. Петр Силин.
Она, не отрываясь, смотрела на него снизу вверх и думала, сбудется ли то, что она загадала перед дверью квартиры или это глупое суеверие. А Петр взял ее руку в свою и повел к столу.
Николай открыл дверь квартиры и замер: с кухни доносился веселый басок Петра Силина и нежный девичий смех.
– Опять вечеринку устроили, черти! – подумал он с досадой. И тут же его мысли приняли другое направление, – С каких это пор чужое веселье меня раздражает? У меня куча работы, а тут дым коромыслом! Нет, это надо прекратить немедленно.
Он снял пальто и калоши и аккуратно поместил их в коридорный шкаф, а сам заглянул в кухню. При слабом электрическом свете ему предстала идиллия – Петр и неизвестная девушка, розовые от горячего чая и раскаленной печки, мирно беседуют. Именно беседуют и пьют чай, а не наливку или что-нибудь другое горячительное. Петр против обыкновения распускает павлиний хвост, что казалось несвойственным ему, а девушка смотрит на него во все глаза. Несколько раз она засмеялась, но это было не глупое хихиканье, как у медичек, не смех с придыханием, артистический, как у Фионы, а нежный, похожий на звон одинокого бубенчика.
Девушка – ничего особенного, Николаю попадались и получше. Интересно, кто она? Чья-нибудь сестра или подруга?
И тут он вспомнил: Марфа Петровна обещала учительницу французского, какую-то гимназистку. Неужели это она? Да, конечно, она – кто же еще? Как-то несолидно выглядит эта учительница – одно слово, гимназистка!
– Прошу прощения, – сказал Николай, протискиваясь в дверь.
Он почувствовал нечто вроде досады: занятые друг другом эти двое не сразу заметили его и, кажется, не обрадовались при его появлении.
Зоя задумалась: высокий, светловолосый, голубоглазый – несомненно, это ее возможный ученик, этот самый Фридерикс, о котором упоминала Марфа Петровна. Однако барон заставил себя ждать. Он опоздал на целых полчаса.
Девушка уже приготовилась высказаться по этому поводу, но молодой человек предупредил ее намерения. Он пробормотал приветствие скороговоркой и остановил на ней внимательный взгляд.
– А Вас зовут Зоя, не так ли? – он намеренно игнорировал Петра и обращался к ней преувеличенно -нежно: так разговаривают с малым ребенком, с любимой кошкой или домашней собачкой.
Зоя не почувствовала подвоха и спокойно назвала свое имя. Петр в свою очередь наблюдал за происходящим, делая вид, что его не касаются чужие дела.
На самом деле он боялся, что «его благородие» посмеется над барышней, она обидится и уйдет. И где ее искать? Она исчезнет, затеряется в большом городе бесследно. Снисходительные интонации в голосе Николаши насторожили его.
Петр ошибался: девушка приглянулась барону. Снисходительность же его объяснялась тем, что в глазах симпатичной барышни он хотел казаться тем, кем и был на самом деле – взрослым, самостоятельным, воспитанным – короче говоря, джентльменом из романов Диккенса и Теккерея. К тому же он был уверен, что немного иронии придаст ему аристократический шарм. И насколько был бы удивлен Петр, узнав, что «его сиятельство» робеет перед незнакомкой.
