Запахло кашей, и Бергер заторопился. Он вытер лицо и руки и вернул полотенце хозяйке, а сам сел за стол.
Вошел Петр Силин, новый вестовой, с бумагами в прозрачной папке. Он замер у входа и обратился громким голосом:
– Ваше благородие, Вас срочно требуют в штаб. Вас и капитана Беркутова.
Ах, Петя, хороший ты парень, старательный, но аппетит ты мне испортил. Ну что могло случиться, что надо все бросать и бежать в штаб.
– Неужели приехали с проверкой? – предположил Бергер.
– Никак нет, – отчеканил Петр. – Лазутчика поймали с той стороны.
– Иду, – вскочил офицер.
Появление лазутчика означало одно: противник планирует наступление на этом участке. Что ж, надо подготовиться.
Офицер надел шинель и двинулся вслед за Петром. Штаб находился в доме деревенского священника, вернее в сарае, где хранился церковный инвентарь. Кабинет, отданный полковнику, представлял собой кладовую, где хранились свечи и канистры с лампадным маслом. Теперь там не было ни того, ни другого – все припасы либо пошли на нужды штаба, либо хранились в ящике в подвале. И все-таки неуловимый запах ладана никак не хотел выветриваться.
В кабинете их уже поджидал Аристарх. Он поздоровался с Бергером, а на Петра едва взглянул. Полковник попеременно смотрел то на одного, то на другого, пока офицеры рассаживались вокруг стола. Петр присел на скамейку возле порога.
– Приведите задержанного, – приказал полковник. – И переводчика.
Его адъютант принялся вводить в курс дела:
– В непосредственной близости от нашего штаба был задержан якобы богомолец. Он ходил и высматривал все вокруг. На него обратили внимание, попросили документы, он предъявил подлинные. Однако закралось подозрение: ногти у бродяги-богомольца были чистые, аккуратно подстриженные. После задержания его конвоировали для допроса, но ему удалось отвлечь конвоира и бежать. При попытке к бегству вынужденно ликвидирован. Это произошло за околицей, и там же наши силы обстрелял немецкий десант. С нашей стороны без потерь, а у них один раненый, которого захватили с оружием на месте перестрелки.
– Так введите его, – потребовал Аристарх. Бергер кивнул.
Вскоре привели пленного – молодого солдата, худого и высокого, похожего на подростка. Его волосы и ресницы были нежно – персикового цвета, как у персидского кота, левая рука на перевязи. Он испуганно озирался и хлюпал носом. Офицеры смотрели на него, как на диковинное животное. Чувствуя всеобщее отторжение, парень совсем смешался и опустил голову.
– Фамилия, имя? – мягко спросил Иван Карлович: в его устах грубая немецкая речь звучала спокойно – интеллигентно, словно малороссийская мова.
– Мои? – переспросил пленный.
– Естественно, – добавил Беркутов.
– Фридрих Парше, – еле слышно пробормотал немец.
Беркутов вел протокол: он уже сделал первую запись – ответ на вопрос.
– Откуда? – продолжал Бергер.
– Из Вупперталя, – отчеканил пленный более уверенно.
– Возраст?
– Девятнадцать.
– Профессия?
– Нет профессии, помогал отцу в магазине – у нас магазин лаков и красок.
– А теперь расскажи, кого это вы здесь караулили на окраине села? Кто этот человек, одетый в нищенские одежды? Говори.
– Я не знаю, – перепугался Фриц. – Я ничего не знаю.
Он не успел ответить, как в комнату влетел дежурный.
– Вашбродь, – прохрипел он. – Проверка из штаба из штаба командующего.
Услыхав об этом, полковник вскочил, словно грозный командующий уже стоял перед ним. Вслед за ним поднялись Бергер и Беркутов. Все трое, чеканя шаг, вышли за дверь. Оставшиеся без офицеров денщики растерянно переглянулись, а пленный оживился.
