Заросли - страница 33

– Вы ко мне?

– Егоркин здесь?.. – растерялась Галя, подумав, что не в ту палату попала, и шагнула назад.

– А-а-а! – с шутливым разочарованием протянул парень. – Вы к Егоркину! А я размечтался!.. Иван гулять изволит…

– Где он? – не принимая шутки, строго спросила Галя.

Парень повернулся к окну, прислушиваясь.

– Слышите, стучат! – поднял он палец. – Идите на стук и не ошибетесь! Вчера он хвастался: пять «козлов» подряд сделал! Доминошник заядлый!

Галя вышла из палаты, чувствуя некоторую обиду и разочарование: она торопилась, летела облегчить страдания изнемогающего от боли любимого человека, ночевать у его ног, не спать рядом с ним, каждое движение ловить, каждое желание исполнять, а он в домино режется. Разочарование было с радостью перемешано. «Да что же со мной, дурой, происходит! – ужаснулась Галя. – Ванечке хорошо, а я обманутой себя чувствую. Ну, дура, дура!» Она выскочила из здания, прислушалась и побежала туда, откуда стук доносился.

Стол доминошников был под плакучей ивой. Ветви ее зеленые опускались почти до стола и висели неподвижно. Галя прижимала руку к груди, чтобы сердце не выскочило. Стол был окружен парнями в одинаковых серовато-синих халатах. Первым ее заметил кто-то из болельщиков и сказал ребятам. Они дружно повернулись ей навстречу. Она растерялась: все были одинаково пострижены, все белели бинтами, у всех были одинаково бледные лица.

Защелкали, падая, костяшки домино по столу, и один из парней стал медленно подниматься со скамейки.

– Ваня! – задыхаясь, прошептала Галя.

Часть вторая. РОМАН

Глава первая

I

Гудел, шевелился, ворочался сборочный цех – мягко светили пыльные лампы; блестели свежевыкрашенные бока передач, плавно выползавшие из сушилок на подвесном конвейере; щелкали сердито выключатели электрических моторов кран-балок, поднимая со скользких от масла железных плит пола угловатые корпуса и опуская их в гнезда сборочного конвейера; жужжали бодро пневматические машинки, шипели сжатым воздухом; звякали ключи; привычно пахло теплым железом и смазочным маслом. Ровно, неторопливо плыл конвейер с длинным рядом корпусов передач, и у каждого корпуса был сборщик – вставлял, забивал, закручивал валы, шестеренки, подшипники, болты, шайбы, гайки. Чугунные корпуса заполнялись, обрастая деталями, передачи становились изящными, чуткими – подключи к мотору, и оживут, залопочут, готовые без устали вращать колеса машины.

Роман Палубин засунул обе руки внутрь корпуса передачи, вставлял вал с шестеренками в гнездо. В начале работы Роман мог не следить за своими руками. Они сами находили нужные детали, ставили их на место, наживляли болты, но к концу дня руки уставали. Рычаги, болты капризничали. Палубин нервничал, не хотелось, чтоб из-за него останавливался конвейер. А сегодня он особенно волновался, поглядывал на большие часы над проходом. Стрелка ни на мгновение не замирала, прыгала вперед, словно кто ее подталкивал, торопил. Смена заканчивалась, а Роман все не мог пригласить Раю на концерт. В столовой она и секунды одна не была. А как обрадовался Роман, когда узнал утром, что в комитете комсомола билеты появились на концерт с участием ансамбля «Земляне»! Как мчался к Гале Лазаревой, которая заведовала культсектором! Палубин слышал вчера в столовой, как Рая сказала подруге своей, что балдеет от солиста «Землян». Значит, не должна отказаться пойти сегодня с ним, Романом, в ДК. Боялся Палубин, что билетов мало и ему, новичку, не достанется. Но Галя Лазарева – подруга Ивана Егоркина, а с Иваном они вместе в армии трубили, вместе комиссовали их. Егоркин-то Романа в Москву сманил. Галя не откажет… И действительно, билеты ему достались. Но как к Рае подойти? Была бы она как Лазарева, или как Катерина, контролерша с бортовой передачи. Они веселые, с ними шуткой, шуткой, и глядишь, дело слажено. А Рая серьезная слишком, строгая, идет по цеху, словно кувшин на голове несет. Это Егоркин так сказал. А Палубину нравится, как она держит себя, как ходит, как разговаривает, как улыбается. Она не захохочет на весь участок, как Катерина. Обратил на нее внимание Роман месяц назад, в кинотеатре. Были они там с Егоркиным и Галей. А она с подругой. Столкнулись у кассы, в очереди. Постояли, поговорили. Галя познакомила девчат с Романом. Он смутился, молчал, старался за Егоркина спрятаться, чтобы девчата на его брюки не смотрели. Стыдно было. Брюки и прочую одежонку он купил в Балашове, где работал полгода после армии, пока не приехал в Москву, к Ивану. Не до шику было, лишь бы что-нибудь купить, чтоб сменить солдатскую одежду. Брюки сшиты были не на двадцатилетнего парня. На парней наши фабрики шить, похоже, пока не научились. В Балашове Роману было все равно, как сидят на нем брюки, но здесь Борис, контролер с их участка, высмеял его однажды. И с тех пор Роман стал чувствовать себя неуютно, стал копить деньги на джинсы. Купить их можно было у того же Бориса. У него барахла импортного полно… Галя заметила, что Роман смутился, когда она познакомила его с девчатами, и догадалась, что Рая тому причиной. Рая была особенно хороша в голубоватом, умело сшитом платье: смуглая от загара, высокая, тонкая. В кино сидели вместе. Галя хотела незаметно усадить Романа рядом с Раей, но он забрался в самый угол, подальше от девушки. Пожалел потом, конечно, но дело сделано!