Например, вот одно из незабываемых действий. Дождавшись соответствующего момента, а можно сказать, приблизив его, ворона заботливо и вдумчиво «вставила» свой взгляд в мои зрачки. И, подтвердив свое понимание действительности, продолжила экзаменовать меня на предмет верности и прочности.
Верности кому? Чему?
Кажется, делу. Кажется, отношениям.
А еще кому-то или чему-то новому. Пока неизвестному мне. Неизвестному, но очень-очень нужному. Такому, без которого невозможно обойтись.
Экзаменовать, видимо, по следующим правилам. Если я сберегу в целостности и сохранности это первое в жизни прикосновение наших душ, этот первый в жизни наш взгляд до успешного его завершения, то, значит, сберегу и будущие наши отношения. Если же чуть-чуть нарушу, то, следовательно, чуть-чуть нарушу и нашу дружбу.
Этот взгляд вороны был взглядом-экзаменатором.
Это – взгляд-разведчик.
Взгляд-открытие.
Взгляд-доверенность.
Взгляд-клятва.
Взгляд-договор.
Кто-то написал бы здесь «просверлила взглядом», «утонула в глазах». И т. п.
Но…
Внимание!
В том-то и дело, в том и отличие, что у нас никто никого не сверлил!
– Ворона, миленькая, – сдержанно, в начале улыбки застыли мои губы, – ты скромно показываешь, что своими черненькими глазками не следила, не наблюдала, а все случайно состоялось? Что в чужую, в том числе и в человеческую, личную жизнь не вмешиваешься?
Минуты через три-четыре ворона выставила вперед грудку. И зашагала в моем направлении.
Я нечаянно отвела взгляд в землю. Хотя нечаянно ли? Скорее, отвела взгляд в землю преднамеренно, чтобы не смущать, не отвлекать, не озадачивать идущее мне навстречу, тонко реагирующее живое существо.
Но в сознании тут же мелькнуло предупреждение: ой, неприлично в сей решающий миг закрывать глаза – ворона может расценить это как нежелание общаться – надо срочно незаметно грамотно исправиться. Надо хотя бы видоизменить положение.
Подумалось: пусть бы восприняла птичка данный жест как поклон в честь ее персоны…
Голова моя поднялась вверх.
Ворона мягко взмахнула крыльями. Возвысилась над веткой. И на счет «раз» оказалась на макушке дерева.
Затем плавно и спокойно снова подлетела к моему дому. Углубилась в полете в пространство моего длинного балкона (выражаясь точнее, лоджии). И начертила в воздухе правильную окружность.
Через мгновение, другое приземлилась на проезжую часть улицы. Прямо на белый ладный кусок бумаги, выделяющийся на фоне темно-серого асфальта, который с раннего утра подметали дворники.
– Может, птица, после ночи, греет ноги на теплой чистой бумаге? – почему-то захотелось мне расценить именно так. – Или, может, тоже книгу собралась писать. Ножками. Длинным (длиннее диаметра ее головы), закаленным, словно выточенным и отшлифованным, надежным клювом.
Пока я улыбалась, ворона, оторвав широкую полосу бумаги, повернула ее рисунком вверх, на лицевую сторону. Это были обои.
– Ой! – полетел по улице мой голос.
– Обои!
– Какое счастье!
– Есть бумага…
Ведь на кухне, в антресолях, задвинутые «сто» лет тому назад поглубже да подальше, чтобы не мешали, спокойненько лежат-полеживают четыре с половиной рулона обоев! Давным-давно забытых.
Оставив балкон, я, где фигурным маршем, а где волнообразным вальсом, понеслась на кухню доставать обои.
Достала.
Очень часто радость сопровождается нежеланием рассуждать всесторонне, взвешенно. Соображалка отвлекается на приветствие и одобрение душевного удовлетворения. Радуется, что на душе праздник. И тоже солидарно присоединяется к торжеству. Начинает «праздновать», Заодно, пользуясь случаем, и вообще собирается погулять-отдохнуть. А значит, бросает работу, то есть, перестает думать.
