– Быть полукровкой? Так если ты родился таким, то что теперь с этим сделать!
– Да нет! Запрещается человеку и сиверу быть вместе, жениться там и всё такое, как это сделали родители вашего мужа! Это приводит к вырождению всего племени и превращает северян в…
– Яров? – догадалась Ирина. – Глупости! Для такого превращения нужны столетия мутаций. Если вообще это сейчас работает. А… – она смолкла, не успев задать вопрос.
Навстречу им по пригорку подымался молодой сивер из рода Черновых.
– Демьян Мстиславич, – Гриша испуганно потупил голову.
– Куда ты? – прищурившись, словно узнавая невестку, спросил Демьян.
– В деревню к мастеру, – с гулко бьющимся сердцем вымолвила Ирина. – Владимир сказал разобраться с обувью.
– Взяла бы машину.
– Он хочет, чтобы я больше гуляла, дышала свежим воздухом. Я болела…
– Ясно. Доброго пути.
– Спасибо…
Когда северянин прошёл мимо, Ирина выдохнула и вытерла вспотевшие ладони о брюки. Гриша боязливо покосился на неё. От страха она потеряла нить разговора, потому попросила маленького спутника рассказать о себе.
Дорога оказалась неблизкой, Ирина многое успела узнать о Грише и быте людей на Севере. Семья её нового знакомого жила на самой окраине деревни и держала мастерскую по пошиву обуви и других кожаных изделий. Двое из троих старших братьев вместе с Гришей помогали отцу. Мать Гриши зарабатывала шитьём и украшала одежду сиверов родовыми узорами. Мальчик с гордостью рассказывал, что она лучше других мастериц умеет в рисунках передать историю заказчика. За своё дело семья ежемесячно платила Черновым налог: когда дела шли хорошо, можно было откупиться деньгами, когда начинался период застоя, приходилось сдавать кровь в больнице Павла Фёдоровича (это единственный Чернов, которому позволили сохранить своё человеческое отчество).
Ещё один старший брат Гриши работал на стройке, организованной Владимиром в Волчьей долине, а сестра учила детей в недавно организованной деревенской школе – это был налог на жизнь, который каждая семья должна была платить хозяевам. Раньше несколько детей из дома становились донорами Черновых, но в последние полвека кровь всё чаще «откуда-то привозили в пакетах» и непреложное донорство заменили на обязательные работы. Чаще всего оплачивали жизнь рода старшие дети. «Доноры» не могли выбирать профессию по душе, они занимали «открытые места» и получали минимальную плату: так в семье Петровых Алёна стала учительницей (к счастью отца и матери, местной школы), а Иван – строителем. Туго приходилось бездетным семьям, но хуже всего жили те, кто прослыл полукровками, – кровь таких людей считалась грязной и непригодной для питья. Искупить свою вину они могли только самым тяжёлым трудом, чаще всего на фабриках и заводах. На вопрос Ирины о том, обладают ли они особыми способностями и силой, как некоторые яры и сиверы, Гриша ответил, что северные полукровки совершенно не отличаются от людей.
До Уголька (так ласково называли деревню Серые Уголья жители) шли около часа, за оживлённой беседой Ирина не заметила расстояния и времени. Когда они свернули с ровной покатой полосы в противоположенную от Чёрного бора сторону, идти стало сложнее. Работники очистили только дорогу, ведущую к замку и прилегающим коттеджам новообращённых, сама же деревня была занесена искрящимся на солнце снегом. Увязая в сугробах и беспрестанно щурясь от их ослепительной белизны, Ирина старалась идти по следам Гриши. На первой улице деревни она немного отстала, рассматривая бревенчатые дома, из ажурных окон которых выглядывали испуганные и любопытные лица.
