Защита Отечества - страница 21

Василь подошёл к человеку, одетому как запорожский казак, лежащему вниз лицом на земле и хотел за плечо развернуть его на спину, но тут неожиданно мертвец ожил. Резко ударил растерявшегося Дорошенко кинжалом в грудь. Василь запоздало отреагировал на молниеносное движение руки разбойника. Лезвие острого клинка вскользь прошло по броне под рубахой. Распороло вдоль широкий рукав и на излёте задело не защищённую ничем руку выше локтя. Василь отпрянул в сторону, зажав правой рукой глубокую рану. Хома проворно вскочил на ноги и огромными прыжками бросился в сторону коней. Никита в это время приводил в чувство Андрийку. Преследовать самозванца не стал, а выстрелил в него из пистоля. От громкого выстрела Андрийка открыл глаза. Подоспевший Дорошенко подмигнул ему озорно глазом. Разорванный рукав его рубахи быстро напитывался кровью.

– Вспомнил я его, атаман, – Василь кивнул в сторону только что убитого Хомы. – С Яика он. У нас в Сечи у Осипчуков в Васюринском курене квартировал. Сам Тарас ушёл за Дунай, а этот гад в лихие люди подался.

Никита в ответ лишь безразлично махнул рукой. С отеческой нежностью заглянул в глаза поднявшемуся на ноги Андрийке, и только затем пересчитал всех своих людей.

– Слава Богу, все целы, – с нескрываемой гордостью произнёс Скиба.

– Клим, – обратился Никита к пожилому казаку, заботливо поправляющему подпругу на своём коне. Сдерживая улыбку, глянул в полные слёз глаза Андрийки и, сделавшись вдруг серьёзным, продолжил свою прерванную мысль: – Посылай почтарём донесение. Пускай наши в сторону Гвардейского села немедля направляются. Там место получше будет. Сейчас только Петровича перевяжем и по коням, хлопцы.

Голубь взвился в небо. Казаки вскочили на своих коней. Некоторое время расчётливо поплутали по лесу и только перед самой дорогой остановились, чтобы снять с копыт разгорячённых животных кожаные мешочки. Вскочили вновь в сёдла и, прижавшись к гривам своих скакунов, понеслись во весь дух в сторону села.

Митя всё видел. Именно такой исход разбойничьей вылазки он себе заранее представлял. Смерть лесных дружков, с которыми ещё совсем недавно делил хлеб насущный, он воспринял без всякого потрясения. И только распластанное тело Хомы Окуня, с груди которого его бывшие товарищи сорвали крест Господень, вызвало на слегка побледневшем чисто выбритом лице Мити что-то вроде горькой усмешки. Совладав со своими совсем не православными чувствами, приняв на лицо смирение, Митя трижды перекрестился.

«Многим сегодня уже не суждено будет собраться к ужину в нашем логове», – с сожалением подумал он. «Да и оно всё к лучшему», – успокоил себя Митя.

Ловко подхватил с земли котомку и уверенно зашагал в сторону плавней, в густых камышах которых ждала его лодка. Решительно оттолкнулся от берега и, налегая на весла, направил свою небольшую плоскодонную посудину в сторону нужной протоки. На полпути остановился. Перевёл дух. Внимательно осмотрелся по сторонам. На некоторое время замер, внимательно прислушиваясь ко всяким подозрительным звукам. Но вокруг было тихо и спокойно. Только неугомонный гнус, жаждущий человеческой крови, пролетая рядом с Митиным ухом, звоном малюсеньких крылышек изредка нарушал устоявшуюся в плавнях тишину.

Не теряя времени напрасно, Митя быстро сменил одежду. Поверх старой аккуратно положил подзорную трубу и пистолеты. С кинжалом старинной работы расставаться не пожелал. Спрятал его за портянкой на правой ноге. После тесных сапог ноги в просторных чунях просто блаженствовали, придавая всему телу необычную лёгкость. Достал из котомки зеркальце на длинной ручке и долго изучал своё лицо. К чисто выбритым щекам своим привыкал постепенно. Открывшиеся свету родные черты лица всё больше и больше нравились ему. Насмотревшись в зеркальце, безжалостно бросил его на пистолеты. Всё увязал в тугой узел и без всякого сожаления бросил за борт лодки. Задержал пристальный взгляд на пузырьках воздуха, подымающихся из толщи чёрной воды. Непроизвольно задумался. Светлый образ матушки согрел его сердце. Вспомнил и отца, преуспевающего купца, да непоседливых сестрёнок-близняшек. Расплывшись доброй улыбкой, вдруг неожиданно для самого себя подумал, а кого из девчонок всё же больше любил. Оказалось, что старшенькую. Спохватился. Без всякого желания прогнал прочь сокровенные мысли. Злое раздражение вызвало у Мити гримасу. Искоса глянул на солнце, перевалившее на небосклоне за полдень и, развернувшись лицом на запад, прямо в лодке принялся усердно молиться, раскачивая её поклонами. После молитвы порылся в котомке и извлёк оттуда тряпицу. Бережно развернул её. Нашёл глазами подходящий засушенный ядовитый грибок и сунул его в рот. Остальные равнодушно стряхнул в воду. Схватил в руки весло и яростно заработал им. Вскоре пристал к берегу. Прихватив котомку, ловко спрыгнул на землю. Бросил уже ненужное весло в медленно отходящую от берега лодку. Быстро взбежал на пригорок. Разгоняя птиц, ос и ящериц, утопая подошвами чуней в мягком чернозёме, пересёк вдоль поле, засеянное подсолнечником. Срывая на пути липкую паутину свободной рукой, прошёл сквозь густую лесополосу и вышел, наконец, на дорогу. Прилёг на её обочине. Съеденный часом раньше ядовитый грибок начал действовать. Митя закрыл глаза и в позе рухнувшего на землю от изнеможения человека замер. Вскоре до его слуха донёсся лай собак и скрип колёс. Как только вокруг него засуетились люди, сознание оставило его.