Янь Хуэй скривила губы и попыталась снова заснуть. Она позабыла, что если петух заверещал, то будет голосить до утра. Девушка молча терпела этот концерт, сжимая и разжимая кулаки под одеялом. Она не могла выспаться уже третью ночь! Сначала Янь Хуэй думала, что не задержится в деревеньке надолго, но, чтобы восстановить внутреннее дыхание, ей потребуется несколько дней. Если не разобраться с гадкими птицами, жизнь обратится в сущий ад!
Утреннее солнце давало мало тепла. Когда его слабые лучи проникли во двор, куры с петухом разом прекратили галдеть. Госпожа Сяо вышла из своей комнаты и сразу почувствовала странный запах ошпаренных перьев.
– А-Фу? А-Фу! – позвала она внука.
А-Фу вышел из дома во двор, обнаружил там Янь Хуэй, встал как вкопанный и помрачнел.
– Чем это пахнет? – поинтересовалась госпожа Сяо.
– Я прирезала кур! – Прежде чем А-Фу успел ответить, Янь Хуэй достала из котла куриную тушку и принялась ловко ощипывать, небрежно пояснив: – Обдала кипятком, а теперь ощипываю. Сварю сегодня целый котел куриного супа. Меня толстяк Чжан научил – это просто.
– Ты… ты зарезала кур? – дрожащим голосом переспросила старуха. – Всех до единой?
Янь Хуэй оглядела опустевший загон для птиц и подтвердила:
– Да. Сначала хотела прирезать только петуха, но, когда он заголосил, две старые курицы тоже раскудахтались. Тогда я их всех пустила на суп. Этого котла хватит надолго!
Девушка облизнулась.
– Ох-ох-ох! – неожиданно запричитала старуха.
Янь Хуэй в изумлении обернулась. Она сначала подумала, что госпожа Сяо упала, но оказалось, что старуха кульком осела на землю посреди двора. А-Фу поспешно подхватил бабушку под руки.
– Ох-ох-ох, да что же это, всех прирезала…
Янь Хуэй растерялась.
– Что такого-то?
Она не понимала, зачем так убиваться из-за двух старых куриц и петуха.
– Эти курицы исправно несли яйца. Что теперь делать? Как быть? – горевала госпожа Сяо, обливаясь слезами, которые ручьями текли из ее мутных глаз.
Янь Хуэй посмотрела на тушку, зажатую в руке.
– Их было-то всего две. Разве они много яиц откладывали? Они же старые – самое время прирезать…
Госпожа Сяо отчаянно зарыдала. Янь Хуэй почесала в затылке и предложила:
– Пусть мясо достанется внуку и вам, а я выпью бульон.
– Рот закрой! – рявкнул А-Фу.
Янь Хуэй опешила от такой грубости, но тут же пришла в себя и нахмурилась.
– А ты чего разорался?
А-Фу шагнул вперед, выхватил курицу из рук Янь Хуэй, враждебно глянул на девушку и холодно буркнул ей на ухо:
– Если не понимаешь ничего, не говори глупостей.
Янь Хуэй сердито рассмеялась.
– А ты, значит, много понимаешь? Всего лишь пара куриц! Из-за чего столько шума?
А-Фу отвернулся, протянул мертвую курицу госпоже Сяо и попросил:
– Не горюй, бабушка.
Янь Хуэй почувствовала себя распоясавшейся злодейкой, которая обижает деревенских стариков и детей. А ведь она просто зарезала трех крикливых птиц – только и всего.
– Ладно, погодите! – не выдержала девушка.
Она закатала рукава и ушла со двора. Госпожа Сяо поспешно подтолкнула А-Фу.
– Останови ее! Останови! Верни обратно!
А-Фу молча посмотрел на старуху.
– Сначала отведу тебя в дом, бабушка.
Тем временем Янь Хуэй отправилась в горы. На склонах не было источника силы, зато водилась разная дичь. Девушка решила отловить пару фазанов и курочек, чтобы птичник госпожи Сяо не пустовал. По пути Янь Хуэй встретила несколько односельчан, которые бросали на девушку косые взгляды, но, видя, что та лезет в гору, не вмешивались. Местные были твердо уверены, что густые заросли на горе непроходимы.
