Замело мою горницу ржавой листвой,
я хотел улизнуть, да заметил конвой,
я хотел откупиться, да вышел кредит,
и теперь верный сторож за мною глядит.
Разговоры пусты, он не слышит слова,
но когда я к двери подойду и едва
прикасаюсь к замку или звякну ключом,
он меня отгоняет огромным крылом.
На часах моих день, а на улице тьма
загребает дороги в свои закрома,
обещает июль отрывной календарь,
а в окошко, мне кажется, дышит январь,
и, прижавшись к стеклу, наблюдает мой страж,
как мешаю я краски, беру карандаш,
и на жёлтой стене разноцветным пятном
появляется нечто, скорее окно —
от угла до угла, в человеческий рост
предзакатное небо, и капельки рос
отражают его, и, в объятья маня,
предрассветные девы глядят на меня,
фоном горы встают из сосновой коры…
Так готовят подкоп – так вскрывают нарыв.
Оживёт незаметно оконный проём,
и нырну я в него, и оставлю сей дом.
