Затишье перед бурей - страница 9

«Светозар, в Черном Луге творится что-то неладное, пришли двое путников. Начали уговаривать местных начать поход на Страж. Лица скрывают за глубокими капюшонами, речь отрывистая, словно кто-то нарубил фразы. На волхвов не похожи, но речи говорить умеют. Не знаю кто это, но добром это вряд ли кончится. Ярополк»

Свистнув так, чтобы услышал сидящий на ветвях ворон, но не услышали собравшиеся на главной площади люди, Ярополк дождался, пока птица спустится с ветки, затем привязал бересту к лапе ворона, и отпустил его. Ворон был обученным и знал, куда надо лететь. Птица полетела на север, в столицу пока еще единого княжества.

Пока почитатели богини смерти пытались склонить на свою сторону жителей Черного Луга, Мечислав устроил привал недалеко от пути, ведущего по южному отрезку большака на восток в сторону крепости Страж.

«Здесь все началось, – мрачно подумал юноша, – череда предательств, в результате которых я стал таким вот… не живым, поскольку уже заглянул в мир мертвых, но и не мертвым, так как сохранил разум и обрывки памяти. Кто-то должен ответить за это. В первую очередь тот, кто дал условия, чтобы я стал таким вот порождением тьмы. Застрял между миром мертвых и миром живых».

Мечислав грел свои руки у костра, который ему чудом удалось разжечь, выкопав, хотя скорее – выдолбив, в земле небольшую ямку, где горел с трудом собранный хворост и очищенный от снега валежник. Свет пламени играл бликами на стальной маске. Хмурые тучи остались позади, здесь, в Приграничье, небо было лишь частично закрыто пепельно-серой пеленой и в просветах виднелись звезды. Воин посмотрел на восток, куда ему предстоял путь. В разрыве между облачными клубами виднелись созвездия, обычные для этих мест.

«Черпак, Коромысло и Серп, – вспомнил Мечислав их названия, – Моя душа теперь похожа на это небо. Просветы памяти посреди сплошной пелены забвения. Только пелена эта намного темнее облаков, она черная, словно омут в глубокой реке, куда крупный сом утаскивает зазевавшихся или слишком самоуверенных рыбаков. Кто знает, какие тела выплывут, если хорошо взбултыхать эту пелену? Или какие чудовища выйдут на свет?»

Еще раз оглядевшись, юноша достал из походного мешка подстилку, положил ее на заранее расчищенную от снега землю, и лег спать рядом с горящим еще костром. Дорога была достаточно далеко, поэтому воин не боялся, что огонь кто-то заметит, к тому же, его стоянка была скрыта сугробами. Впереди был долгий путь. Он не чувствовал на себе незримого взгляда с той стороны Смородины, неосязаемых цепей, опутывающих его ноги, руки, туловище, каждую кость, сидящих в каждой жиле и текущих по ним вместе с тем, что по ним течет. Пока что его действия устраивали неведомого кукловода, что держал в руках концы этих цепей, поэтому они были ослаблены. О том, что произойдет, когда поступки перестанут устраивать кукловода, Мечислав даже не подозревал.

В себя юношу привело дуновение холодного ветра, забравшегося под маску и кольчугу. Едва воин открыл глаза, в них ударил пробившийся сквозь пелену облаков солнечный луч. Прикрыв глаза ладонью, Мечислав встал и огляделся. Костер был уже запорошен снегом, о том, чтобы заново его разжечь, можно было и не думать. Повесив на пояс ножны с мечом, снятые перед сном, а также отряхнув от снега подстилку, на которой он спал, юноша собрал все необходимое в рюкзак, и двинул дальше на восток. В полдень Мечислав прошел поворот южной части дороги, ведущий к Гулевищу. Обычно уже на повороте были слышны признаки жизни в деревне – кричали крестьяне, шумели дети, голосила скотина. Теперь же со стороны деревни звучало лишь завывание ветра. Деревня вымерла, будто кто-то все жители куда-то в одночасье ушли, забрав с собой вещи, детей и скот. Когда наступили сумерки, юноша был уже на полпути к Стражу. Отсюда уже было увидеть огни на крепостных стенах, очертания перемещающихся на стенах дозорных.