Милая подруга не ответила, видимо она не слышала не только мои слова, но и то, как я зашёл в её уютную квартирку.
– Да, и пусть себе, – подумал я, – одна или две, какая разница. Моя чашечка на месте, а остальное трын-трава, – шаркнул ногами о коврик на лестничной площадке и чётко услышал новый каскад приветливых слов подруги: «Вот же, паразит! И когда же ты угомонишься?» Её слова дали мне понять, что настал мой звёздный час и пора мчаться на балкон. Будучи там я запутался в развешанных для просушки трусиках подруги, и хотел в порыве негодования, оттого что они мешают обзору любимого пейзажа, разорвать их, но резкий хлопок снизу, а затем и ударивший в нос запах сероводорода остановил мой порыв. В связи с этим резко отпало желание созерцать «город на ладони» и назрела необходимость заткнуть не только ноздри и рот, но и уши, что я немедленно и сделал, накинув на голову первую попавшуюся в руки тряпицу, которая, как в дальнейшем оказалось, предназначалась совсем для другой цели, а именно: для прикрытия некогда белоснежных сопок милой подруги, ныне осевших под грузом прожитых лет.
Мрак сковал мои глаза, я выбросил руки вперёд и, обшаривая ими чёрное пространство, зашаркал ногами в его пустоту. В тот же миг до моего слуха долетели слова: «Паразит, когда же ты успокоишься? И перестань шаркать ногами! Всё бельё посбивал… и руки твои пакостные… – Вслед за этой недоговорённостью, подруга с новыми словами впилась ногтями в мою правую кисть. – Что ты там потерял, паразит?»
– Ничего! – буркнул я и вылез наружу, более удивившись резко посвежевшему воздуху, нежели не рассосавшемуся мраку. – Ты где? Я ничего не вижу.
– Сейчас ты у меня всё увидишь, – ответила подруга и приложила свою руку к моим глазам. Я действительно прозрел, чему был несказанно рад, но более всего, конечно, тому, что она стояла передо мной одна. Я мысленно потёр руки и, проговорив, также мысленно: «Слава тебе, Господи! Не надо делить на троих!» – направился к столику с чашечками, к сожалению пока ещё не испускающими нежнейший болотный аромат чая «Вдохновение».
– На троих! – взревела она как гудок паровоза. – Ты за кого меня принимаешь, паразит ты этакий!
Я молчал, вращал глазами и ничего не понимал, а моя милая всё больше распалялась.
– Делить на троих?! Да как только язык у тебя повернулся сказать такое, выродок, недоносок головоногий!
– Почему головоногий? Никакой я не головоногий! Голова у меня не лысая и ноги мохнатые, даже на груди кущи и дебри непролазные! – думал я, продвигая руку в чашечке.
До чего же ты мне надоел, паразит! Вздумал меня делить! Да, я тебя сейчас… прибью!
Вслед за этими грозными словами в гостиную вошла сама хозяйка этих слов, – моя подруга, но почему-то с моим закопчённым ковшом, из которого вился парок. Я замер, но не из жадности или боязни быть прибитым, а от понимания приближающегося мига наслаждения чаем «Вдохновение». Мне хотелось выразить слова благодарности, но вместо них я сказал: «Ты когда это поселилась в моей квартире? Я тебя к себе не приглашал и не разрешал брать без моего разрешения мою посуду!»
Моя милая была от меня метрах в пяти, но это не было для неё препятствием. Пощёчина не заставила себя ждать.
– О-о-о-о! – застонал я от боли и, предвидя, что за первой пощёчиной последует вторая и третья, выбросил руки вперёд и, махая ими, как бабочка крылышками, побежал прочь от милой.
