Когда же я успела так влипнуть? Так влюбиться в этого психа? А он когда успел? Что жадно так руками хватает, шарит ими по моему телу, словно слепой. Находит ртом горошину соска, прихватывает её губами, посасывает, словно ребёнок, погибающий от жажды, и в глаза мне смотреть продолжает.
Отстраняется, в волосы мои пальцами зарывается.
– Почему плачешь?
– Просто…
– Просто так ничего не бывает.
– Просто больно. Вот здесь, – прикладываю руку к своей груди, ещё влажной от его слюны, слизываю с губ свои слёзы.
– Почему больно? – повторяет настойчиво.
Да потому что я уйду! Сама своими руками всё перечеркну! Сегодня ночью лишу себя тебя! Вот почему мне больно! Больно так, что вдохнуть не могу!
– Потому что неправильно всё это. Ты не должен был в шлюху влюбиться. А я не должна была впускать тебя в свою жизнь, – смаргиваю солёные капли, глотаю комок размером с мяч.
Заур пальцы мои ловит, со своими переплетает.
– Теперь поздно сожалеть. Я полюбил шлюху, а ты бандита соблазнила. Мы уже сделали этот шаг.
Горько улыбаюсь, пока он вытирает мои слёзы, а потом беру его за руку, веду подушечкой указательного пальца по выпуклым, толстым венам на тыльной стороне его широкой ладони.
– А знаешь что? Я вина хочу. Вкусного, сладенького.
Он недоверчиво улыбается, склоняет голову ко мне и целует в висок.
– Хочешь – будет, значит. Сейчас закажу.
– Нет, давай в магазин съездим. Мне кое-что из аптеки нужно.
Он недовольно прищёлкивает языком, хмурит свои густые, чёрные брови.
– Что тебе там надо? Говори, сейчас закажу.
– Нет. Я сама.
– Илан, – хмурится ещё сильнее.
– Тампоны мне нужны. И ещё кое-что для гигиены. И я предпочитаю сама их покупать, – пресекая его последующие попытки возразить. Упирается, будто чувствует.
– Ладно. Но учти, от меня ни на шаг.
Я сдержанно киваю, только вот радости не испытываю совершенно.
У торгового центра он достаёт из бардачка медицинские маски, бросает одну мне.
– Надень.
– Зачем это? Заболеть боишься? – усмехаюсь.
– Илан, – терпеливо, но с нажимом произносит он и надевает свою маску. – Вирус сейчас опасный. Не хочу, чтобы ты заболела. И волосы собери, – жадно проводит по моим локонам рукой, а мне кажется, что она подрагивает. Или не кажется?
– А волосы тут при чём? – вздёргиваю бровь.
– Давай, – кивает на капюшон. Ну и дурак. Будто я не понимаю, что он нас от камер спрятать пытается.
– Я не думаю, что Альберт будет бегать по торговым центрам города и просматривать их записи.
– А речь не о твоём Альберте, – злится. – Давай, собери волосы.
– Ах, да. Клан, – раздражённо собираю волосы в хвост и надеваю капюшон, следом маску. – Всё? Доволен? Может, ещё очки мне выдашь?
Он пропускает мою ремарку мимо ушей, открывает дверь со своей стороны.
– Пойдём.
В аптеку захожу одна. Благо Заур не рвётся со мной в очередь за тампонами, и я успеваю купить всё, что мне нужно. Некоторое время колеблясь у кассы, не знаю, куда спрятать баночку со снотворным, а после заталкиваю её в пакет с гигиеническими принадлежностями и иду к выходу.
Позже возвращаемся в гостиницу, и я иду в душ, прихватив с собой покупки. Сижу на бортике джакузи и долго смотрю на баночку в своей руке. Пальцы дрожат, сердце жутко ноет. Мне не хочется этого делать. Совсем не хочется. Но прежде всего дочь. Я не могу, не имею права любить ценой материнства. Я всегда буду выбирать её, мою малышку. И ни один мужчина в мире, даже Заур, не сможет этого изменить.
