– Примерно полчаса назад. К нему в номер поднялся электрик, чтобы проверить исправность телефонного аппарата, и обнаружил мистера Болдуина на кровати. Здесь ходит множество всяких слухов, так что неизвестно, чему можно верить, но что больше всего поражает, так это способ убийства. Это было зверское, крайне жестокое убийство. По словам полиции, Болдуина задушили удавкой. Точнее, ему перерезали горло толстой проволочной петлей. Кто-то слышал, как горничная четвертого этажа кричала полицейским, что весь номер был вымазан…
– Мотив убийства – ограбление? – перебил его ведущий радиопрограммы новостей.
– Нам не удалось пока выяснить. Полицейские не дают интервью. По-моему, они ждут приезда представителя британского консульства.
– Спасибо, Ричард Данлоп. Держим связь… Это был Ричард Данлоп с репортажем из отеля «Сент-Реджис» на Пятьдесят пятой улице в Манхэттене. Повторяю: сегодня ранним утром в одном из самых роскошных отелей Нью-Йорка произошло убийство. Англичанин по имени Питер Болдуин…
Холкрофт как ужаленный вскочил со стула, бросился к радиоприемнику и выключил его. Он стоял, тяжело дыша. Он не верил своим ушам. Это было невероятно, непостижимо, невозможно.
Нет, возможно. Это была реальность. Это произошло. Смерть. Маньяки тридцатилетней давности, оказывается, вовсе не карикатурные злодеи, не персонажи дешевой мелодрамы. Это подлые убийцы. И намерения их серьезны донельзя.
Питер Болдуин, эсквайр, советовал ему отменить поездку в Женеву. Болдуин попытался помешать осуществлению мечты, попытался нарушить завет. И вот теперь он мертв, зверски убит проволокой, которой ему перерезали горло.
Ноэль, с трудом переступая ногами, добрался до стула у окна и сел. Он поднес стакан с виски к губам и сделал несколько больших глотков. Виски не подействовало – он пил спиртное, как воду. Сердце забилось еще лихорадочнее.
Вспышка спички! Напротив в доме! Это она. Очертания ее фигуры были ясно видны сквозь прозрачную занавеску. Освещенная тусклым светом, там стояла блондинка. Она смотрела в окно, смотрела прямо на него. Он вскочил на ноги и инстинктивно прильнул к окну, едва не ткнувшись носом в стекло. Женщина слегка кивнула: она кивала ему! Она ему что-то сообщала. Она словно говорила: то, что он сейчас понял, было правдой.
«…Блондинка, о которой вы говорите, – это миссис Палатайн. Она умерла месяц назад».
Мертвая стояла в слабо освещенном окне и посылала ему через двор страшное послание. О господи, он сходит с ума!
Зазвонил телефон – звонок ужаснул его. Он задержал дыхание и замер над аппаратом. Только бы он не зазвонил снова. Звонок прорезал тишину, наполнив его душу леденящим ужасом.
– Мистер Холкрофт, это международная телефонная станция. Вы заказывали разговор с Цюрихом…
Ноэль недоверчиво слушал английскую речь с акцентом, доносившуюся из Цюриха. С ним говорил менеджер цюрихского отделения «Ла Гран банк де Женев». «Директор», – повторил он, подчеркивая важность своей должности.
– Мы так скорбим, мистер Холкрофт. Нам было известно, что у герра Манфреди не все в порядке со здоровьем, но никто из нас и не предполагал, что его болезнь настолько серьезна.
– О чем вы говорите? Что случилось?
– Хронические заболевания по-разному протекают у разных людей. Наш коллега был полон сил, это был энергичный человек, и, когда такие люди, как он, понимают, что они уже не в состоянии жить и работать полноценно, в привычном им ритме, они впадают в депрессию.
