– Ну что вы, Верочка! Разве вы не поняли, что я буквально стерегла вас у дверей?
Надо же. Удивленная и растерянная, Вера шагнула в квартиру старухи, широко распахнувшей перед ней свою нерушимую дверь в свою крепость.
Теперь Зинаида Борисовна улыбалась таинственной, заговорщической улыбкой, пропуская гостью вперед себя в гостиную.
Оказавшись в комнате, Вера ахнула, и, обернувшись, посмотрела на хозяйку большими, округлившимися глазами:
– У вас праздник, Зинаида Борисовна?
На маленьком столике был расставлен тот же, что и в прошлый раз, прелестный чайный сервис. Но главное, посредине стола возвышался небольшой, но сказочный по красоте торт, крошечный третий ярус которого венчала сахарная или еще какая, фигурка ангела.
– А вы подумайте, чей сегодня праздник?
– Не могу вспомнить. Да я просто не знаю!
– Еще чего!? Сегодня – тридцатое сентября, день вашего Ангела, Верочка. И примите мои поздравления.
Ошарашенная, Вера опустилась в старое, продавленное кресло.
– Правда, – прошептала она со смешанным чувством. Ей сразу показалось обидным, что такую приятную сердечность проявила к ней только эта едва знакомая старуха. Хотя, конечно, еще не вечер…
– Вот и будем гулять. Не скрою, Верочка, от тоски и одиночества я вдруг подумала днями: не может быть, чтобы поблизости не притаилось никакого праздника. И правда, кто ищет – тот всегда найдет! – Зинаида Борисовна с гордостью вытащила из шкафа бутылку с ликером. – Только не говорите мне, что вы сейчас торопитесь. У молодых впереди целая вечность.
– Я не тороплюсь, но мне очень неловко, – смущенно проговорила Вера, еще не придя в себя.
Тем временем старая соседка подала ей тонкую хрустальную рюмку с густым сладким напитком. Она даже раскраснелась от удовольствия. Вера подумала, что может быть, окрестные бабушки преувеличивали зловредность этой странной старухи. Наверняка преувеличивали.
– Как вам нравится моя конструкция? – Зинаида Борисовна ткнула скрюченным пальцем в сторону белоснежного торта с нежными розовыми и желтыми цветами из крема.
– Волшебно, Зинаида Борисовна! Сроду не видела ничего похожего! Теперь я понимаю, что варенье – это для вас ерунда. Неужели вы сделали это сами?
– А то кто? – самодовольно крякнула старуха. – Вы же не думаете, что у меня есть фея знакомая, – и добавила скрипуче, – у меня вообще никого нет. За вас, девочка!
Вера осушила свою рюмку до дна.
– У вас действительно никого нет? – спросила она, наблюдая, как Зинаида Борисовна разрезает торт дрожащими руками.
– Действительно.
– Извините, что я расспрашиваю.
– Валяйте. Приятно думать, что кто-то тобой интересуется.
– Мне казалось, что у вас есть внучка.
Старуха аккуратно положила кусок на тарелку и поставила ее перед гостьей. Но Вера заметила, как изменилось ее лицо. Добродушие как ветром сдуло. Жесткие складки от орлиного носа к уголкам тонких, накрашенных тусклой розовой помадой губ, пролегли особенно глубоко. В выцветших, некогда голубых глазках заметалась злоба.
– Я выгнала эту воровку.
Вера невольно вздрогнула от голоса, ставшего вдруг таким резким. Проницательные старческие глаза вонзились в нее, как иглы:
– Вам неприятно, что я так говорю о внучке? Мне тоже неприятно. Но иногда мне даже страшно становится, когда смотрю на нее. И не моя вина, что она выросла такой. Я всегда помогала семье сына, пока он был жив. И ей тоже. Но Инна – в мать. Такая же неблагодарная.
