– Там никого не осталось! – выкрикнула она навзрыд, и на глазах ее, даже в сходящий с неба ливень, блеснули искорки. – Никого! И это случилось еще до первых героев! Поэтому я… пошла с Горицветом. Поэтому не вернулась на север. Их всех, всю деревню, всю семью убили великаны с Голубых гор! – наклоняясь вперед, прокричала она. – Ни з… ни за что! Без причин!
Ссаженными ладонями она вытирала испачканное лицо.
– Некуда было пойти, поэтому…
Рэй поднял было руку, но лисица хлестким ударом отбросила его ладонь, и в воздух взвились мельчайшие искорки ее слез.
– Ты прав, – стальным голосом вдруг сказала она. – Надо было стрелять.
Она бросилась по дороге. Рэй поспешил за ней, окликнул! Однако та прыгнула, будто собираясь сделать кувырок вперед, но вместо рук на землю ступили звериные лапы. На ходу завершив превращение, тёмно-рыжая лиса припустила по тропе на скорости, с которой герой не мог соревноваться. Взмахнув двойным пышным хвостом, она скакнула в сторону и скрылась в стоящем стеной лесу.
Сбив дыхание, герой остановился, всматриваясь в серую даль.
– Сольвейг!
Он остался один, под дождем, что уже завершался, снова открывая яркий солнечный диск на юге. Впереди лежал долгий, полный бог знает каких опасностей путь.
***
По страницам похищенного дневника Великого Героя Эльмиры
Осень, Западный край
Тяжелый кулак с треском рухнул на стол.
– Да это не решение!
– А у нас есть варианты? – безразлично отозвался невысокий сударь в черном дублете за тем же столом. Хотя на лицо он был молод, круги под глазами и трехмесячная щетина сильно его старили. – И не ломай мебель, это не поможет.
Здоровяк, плечи которого венчала достойная медвежья шкура, а лицо – не менее благородная, пышная борода, выпалил:
– Ты ж, подлюга, заранее это продумал?!
– А это имеет значение? – скучно ответил сударь за столом, ловко перекатывая в пальцах стрелу. – И не делай из меня злодея. Мы все знали, что такое возможно, просто мне одному хватило ума взять это в расчет.
– Хех, – крякнул бородач, – ну и тварь же ты. Он ведь твой друг, нам товарищем стал! Хотя и ничего, кроме бед, взамен не получил. В наше дело верил, тебе верил до самого конца!
От зычного голоса дрожали стены. Сидевший за столом устало вдохнул, аккуратно отложил стрелу и тихо откомментировал:
– Это не наша проблема.
– Сволочь! – опять рыкнул бородач, не в силах успокоиться. – Он против церкви пошел ради тебя! Ради нас!
– А церковь нас, героев, и так нелюдями считает, чего уж?
– Поделом, выходит, считает! Кто ж так с товарищами поступает?!
Лучник за столом впервые поднял на бородатого взгляд: суровый, цепкий.
– А тебя, Велимир, похоже, не слабо волнует мнение церковников.
– Да ты хоть представляешь, что с ним сделают? Дай бог, чтобы просто казнили, без пыток.
– Церковь – плохая, – словно дитяти, ответил лучник. – Потому мы с ней не дружим.
– Что ж ты за человек такой? Удавил бы собственными руками! – угрожающе приблизился Велимир. Затем отошел и, не находя места, продолжил блуждать по широкой, но бедной комнате, словно взбешенный, запертый в клетке медведь. Он подошел к комоду, затем к платяному шкафу, затем вернулся к столу – руки так и чесались что-нибудь сломать или разбить в дребезги.
– В чём-то… он прав, – отозвался металлический голос с другого конца комнаты.
То была стройная, высокая сударыня с длинными, слегка волнистыми волосами – полностью седыми. Эти пряди бусого цвета казались живыми и мертвыми одновременно, не давая возможности определить ее возраст. Черная туника в талию с серым орнаментом на поясе обнимала ее плоский живот, на уровне которого она удерживала стопку больших плоских чешуек: все переливчатые, даже в тусклом свете комнаты. Эта госпожа отошла от открытого окна, выходящего на тихую городскую улочку, и положила стопку радужных чешуек на стол. Она скрестила руки на груди, одарив остальных взглядом ядовито-зеленых глаз, обрамленных густыми белыми ресницами.
