Завтра, которое не наступит - страница 2

Именно там я встретил Армана. Помню наш первый спор о «1984» Оруэлла. Он утверждал, что роман устарел, а я доказывал, что стал пророческим. Его глаза необычного серо-стального оттенка вспыхивали в пылу дискуссии, а длинные пальцы вычерчивали в воздухе схемы аргументов. Мы просидели до утра, и с тех пор стали неразлучны.

В тот вечер после посещения заповедника я буквально ворвался в гостиную Армана – просторное помещение в стиле «ретро-фьюжн», где антикварная мебель XIX века соседствовала с плазменными панелями. Огромное окно во всю стену открывало вид на ночной город. Небоскрёбы мерцали, как драгоценные кристаллы, а между ними сновали светлячки беспилотников.

– Арман, ты не поверишь! – Я рухнул на диван из настоящей кожи (редкость в нашем мире синтетики), всё ещё ощущая на губах кисловатый привкус лимона. – Там растут настоящие деревья! И земля… она пахнет чем-то древним, тёплым…

Арман, всегда сдержанный, на этот раз не скрывал интереса. Его брови, чуть темнее пепельных волос, приподнялись, когда я описывал заповедник.

– И что, этот вкус… он отличается от синтетического? – спросил он, поправляя рукой свой нейроинтерфейс – тонкую серебристую полоску у виска.

– Как небо и голограмма! – Я зажмурился, пытаясь удержать воспоминание. – Сначала кислота обжигает язык, потом появляется сладость, а после… после остаётся что-то неуловимое, будто сам солнечный свет растворился во рту.

Арман задумался, его пальцы бессознательно выстукивали сложный ритм на подлокотнике.

– Интересно… – он говорил медленно, взвешивая каждое слово. – А ты не задумывался, почему нам показывают это только сейчас? После всего обучения?

Вопрос повис в воздухе. За окном проплыл патрульный дрон, его красный глаз на мгновение осветил наши лица.

– Ты хочешь сказать…

– Я ничего не хочу сказать, – Арман встал и подошёл к окну. Его профиль на фоне ночного города казался вырезанным из тёмного мрамора. – Просто странно, что до двадцати трёх лет мы не знали вкуса настоящего лимона.

В этот момент где-то в глубине его квартиры раздался тихий звук, будто упала капля воды. Арман вздрогнул, и я впервые увидел в его глазах что-то похожее на… страх?

– Всё в порядке? – спросил я.

Он обернулся, и выражение его лица снова стало привычно невозмутимым.

– Конечно. Просто… иногда я думаю, что наша «роскошная жизнь» – это золотая клетка. А ключ от неё, возможно, выглядит как обычный лимон.

Мы замолчали. Где-то за стенами гудел город, живущий по расписанию, но здесь, в этой комнате, время словно остановилось. Впервые в жизни я почувствовал, что за идеальным фасадом нашего мира скрывается что-то важное.

И самое странное – я был почти уверен, что Арман знает что-то, о чём не говорит.

Площадь Платона сверкала утренним солнцем, будто отполированная драгоценность. Я стоял у фонтана «Гармония», где струи воды танцевали под музыку, синхронизированную с биоритмами прохожих. Круглая площадь диаметром ровно двести метров была вымощена умной плиткой, меняющей цвет в зависимости от погоды. Сегодня она переливалась тёплыми персиковыми оттенками.

Я проверял часы-голограмму на запястье. Арман опаздывал на 4 минуты 37 секунд, что для него было нетипично. В этот момент заиграл механический оркестр из двенадцати роботов в стилизованных под XIX век фраках. Их металлические пальцы виртуозно перебирали струны скрипок, а искусственные губы прижимались к флейтам. Звук был безупречным, как всегда, но сегодня я вдруг заметил, что у скрипача-андроида дрожит левый палец – едва уловимая погрешность в миллисекунду.