Завтра, которое не наступит - страница 4

– Они не понимают, – сказал Арман. Его голос звучал странно – будто два человека говорят одновременно. – Они не понимают, что это невозможно.

Женщину уложили в медицинский модуль – прозрачную капсулу, где сразу начали сканировать её тело. Через стекло было видно, как её губы дрожат, а глаза бегают из стороны в сторону.

Когда капсула уехала, площадь опустела за считанные минуты. Только мы с Арманом остались стоять у того самого места, где плитка была слегка поцарапана.

– Видел? – Арман указал на камеру наблюдения. – Она не мигала красным. Ни одной камеры в радиусе 50 метров не было в активном режиме в те секунды.

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. В нашем мире камеры никогда не выключаются. Никогда.

– Это был не сбой, – Арман повернулся ко мне. Его глаза отражали мерцание неоновых вывесок, но в глубине было что-то тёмное. – Это было отключение.

В этот момент наши браслеты одновременно завибрировали – экстренное сообщение: «Инцидент 14-09-2175. Технический сбой устранён. Все системы работают в штатном режиме. Рекомендуется продолжить обычную деятельность».

Арман ухмыльнулся. Впервые за всё время я увидел на его лице что-то похожее на страх.

– Они уже стёрли записи, – он показал мне свой браслет. – У меня осталась только эта.

На крошечном экране я увидел запись происшествия. В углу чётко виднелись цифры: «Задержка реакции: 2.8 секунды. Протокол нарушен».

– Пойдём, – Арман схватил меня за руку. – Пока они не стерли и это.

Мы зашагали прочь от площади, но я знал: ничего уже не будет прежним. Где-то в глубине системы появилась трещина. И теперь вопрос был только в одном – кто ещё об этом знает?

«Дариус, ваш друг Арман передаёт зашифрованное сообщение уровня «Аметист», – сообщила система. Голограмма ожила: «Старик, встречаемся в «Ржавом цилиндре», подходи на площадь Платона в 20:00. Увидел кое-что… интересное. Не говори никому. Код: «Солнечный зайчик».

Я нахмурился. «Ржавый цилиндр»? Этот старый бар в заброшенной промзоне, куда даже уборочные дроны заглядывали раз в месяц? Зачем туда идти, когда в радиусе километра от моего дома было не меньше дюжины премиальных заведений с квантовыми барами и нейрококтейлями?

Но что-то в тоне Армана, в этом детском коде «Солнечный зайчик» (наша шутка с подготовительных курсов), заставило меня стереть сообщение сразу после прочтения.

Вечером небо напоминало разбитый экран. Искусственные звёзды мерцали с едва заметным сбоем, будто кто-то в Центральном Узле слегка дёргал провода. Я заметил это сразу, как только вышел из дома. Арман ждал меня у фонтана, который бил не водой, а струями жидкого, синего, холодного, безжизненного света.

– Ты видел отчёт системы? – он швырнул в воздух голограмму новостей. Надпись «Инцидент 14-09-2175. Минимальный риск. Все протоколы восстановлены» плавала перед глазами, но цифры в углу «0.87 секунды задержки» горели красным.

– Они врут, – я провел пальцем по проекции, развернув скрытые данные. – Вот оригинальные метрики. 2.8 секунды. Женщина успела сделать шаг назад, поднять руки, вдохнуть…

Арман резко выключил голограмму.

– Пойдём.

«Ржавый цилиндр» встретил нас волной тепла и запаха настоящего дерева, подгоревшего кофе, чего-то… металлического. Бар был анахронизмом в нашем безупречном мире. Вместо голограмм помещение освещали настоящие лампы с тёплым жёлтым светом. Вместо стандартных нейрококтейлей предлагался алкоголь, который обжигал горло. Стены украшали винтажные плакаты с рок-группами, а из колонок лился приглушённый блюз – живой, не алгоритмированный. Бар тонул в полумраке, лишь за стойкой горели три старых неона: «Jack», «Jim» и «Johnny» – реликвии какой-то древней алкогольной религии.