А по-моему, этот адвокат тоже странный фрукт. С чего это он вдруг именно тогда объявился?
У нас тоже был такой. Дон Марио его, кажется, звали. Как только кого-нибудь где-нибудь из его клиентуры грохнут или даже просто пришлют черную метку, этот тут как тут. Давайте, мол, я ваши средства помогу сберечь и даже умножить. Он раз пять такое делал. На шестой его самого грохнули. Уж больно суетливый.
Этот парижский адвокат, правда, успел насоветовать что-то Ивану, но однажды, вскоре после этого, его нашли задыхающимся в своей роскошной квартире в районе Монпарнаса. Хороший, надо заметить, райончик. Там испокон веков живут многие известные люди. Этот адвокат, правда, там недавно обосновался, но все же присоседился к славе сначала живых, а потом уже и мертвых.
Позже, как рассказывал Иван, судебные медики, которые исследовали тело, никак не могли определить, отчего здоровый и счастливый человек вдруг посинел после завтрака и через три или четыре часа отдал богу душу. Вскрывали его со всеми предосторожностями, чуть ли не в скафандрах. И все равно один из медиков потом долго и мучительно болел чем-то непонятным. Говорят, старорежимный был дядька и не любил всяких новшеств.
Но Иван не стал дожидаться окончательных выводов экспертизы, сразу решив с осторожностью подойти к советам покойного адвоката.
Тут к нему вновь приезжают очень компетентные люди и говорят с апломбом, что у всех впереди много счастья. Не нужно никуда ехать и ничего ни от кого скрывать. Иван, дескать, совершенно необходим как человек новой либеральной формации в скользком избирательном процессе России.
Я их очень хорошо понимаю, потому что мой покойный бразильский шеф тоже баллотировался в парламент от одной новой партии. Его неожиданно поддержали самые нищие слои сан-паулского общества. Это потому, что он не жалел денег на благотворительность. Он вообще-то простой был парень, из тех же, можно сказать, слоев. И сентиментальный по-своему. Но не дожил до выборов. Как только на телевидении стало известно о его неожиданной популярности, многие переполошились. Тут же выступил один важный прокурор и со слезами на глазах поведал общественности, что мой шеф настоящий злодей и что его место в тюрьме, а не в парламенте. Можно подумать, для тех, кто уже был к тому времени в парламенте, не нашлось бы места даже в камере смертников! Да для многих это просто их дом родной! Последнее пристанище, можно сказать!
А вскоре его грохнули. Вроде приехали к нему честные и мужественные полицейские, а он первый начал стрелять. Впрочем, об этом я уже упоминал. Но как-то не дает мне это покоя до сих пор. Хотя я и сам много чего понаделал за это время.
Иван, конечно, сообразил, что совет прилетевших к нему людей и не совет вовсе, а самый что ни на есть приказ. Тут вновь появились телевидение, радио, газеты, Интернет. И обнаружилось, что он очень даже неплохо выглядит на фоне главного претендента. И вроде не пьет давно (считалось ведь, что когда-то пил!), и с шалыми девками больше не валандается, и педофильской порнухой не балуется, и вообще очень родину любит. Просто до зубовного скрежета!
Однако откровенно не любили его именно патриоты, которые родину любят, конечно же, больше всех. То есть настоящие патриоты. Это те, кто всегда мрачен, нелюдим и необыкновенно зол. Для них патриотизм – всегда непереносимая душевная мука оттого, что кто-то очень плохой и продажный существует с ними в одном территориальном пространстве. А плохие и продажные – все, кроме них.
