– Реально, это очень удобно. Ладно, я пойду, хочу в душ и горячего чая.
– А? Уже? – я запнулась, когда Илья неожиданно вырос передо мной. Он вроде только разбирался с бельем, а теперь стоял напротив. На его фоне я была совсем крохой, куда уж мне до этих широких плеч и высокого роста. Самое время включать спасательные сирены и начинать бояться. Однако мне по непонятной причине было совсем не страшно. У Ильи были добрые глаза и улыбка, которую он старательно прятал, словно запретил себе радоваться, видеть за окном солнце и ловить моменты счастья, которые улетали так же быстро, как и бабочка, присевшая случайно на ладонь.
– А что? Ты уже хочешь, чтобы я остался? Уволь, Орлова. Я не готов делить с тобой кровать. Это выше моей филантропии.
– Что? Не-ет! Я не… – я громко выдохнула, прикусив губу. Щеки уже вовсю полыхали от стыда. Язык – враг мой.
– Тогда шаг в сторону.
– И ты вообще бы тут… не поместился! – выпалила я.
– Где тут?
– На этой кровати, где же еще, – пора было замолчать, но, видимо, волнение брало верх, и я продолжала нести чушь.
– Если бы я хотел, – он вдруг наклонился и до того томно прошептал, что у меня мурашки забегали по телу. – То поселил бы тебя в своей комнате. Там, знаешь ли, кроватка побольше будет.
– А?
– Спокойной ночи, – произнес Илья, отдаляясь от меня. Он неожиданно положил мне руки на плечи и силой отодвинул от дверей, а затем аккуратно их прикрыл, оставляя свою гостью в одиночестве.
19. Глава 18
Если честно, я очень боялась закрывать глаза и даже не выключила светильник, который стоял на маленькой прикроватной тумбе. И нет, дело было не столько в Илье, сколько в событиях минувшего вечера. Я не могла перестать думать о человеке, который пробрался в ДК, о том, что он зачем-то разбил окно. Вполне вероятно, это был обычный хулиган, вот только воображение, рисующее в моей голове картинки, выдавало нечто малоприятное. А потом я почему-то вспомнила Ирку.
Мы как-то с ней сидели на трибуне стадиона, время было шесть утра, на улице гулял пронизывающий ветер и стояла жуткая холодина. Солнца не было, его скрывали темно-серые пухлые тучи. Я хотела поскорее домой, а Ира меня не пускала. Она с замиранием сердца наблюдала, как Илья рассекает один круг за другим, затем отжимается и выполняет всякие упражнения. В спорте у него не было выходных или праздников. Приходил всегда в одно и то же время, занимался, отдавая всего себя. Но в те морозные деньки я его ненавидела.
– Он вообще человек? – спросила я тогда у подруги. Она накинула на голову капюшон, сама продрогла, отчего ее зубы стучали.
– Он самый крутой парень на свете. Ты только глянь на него, ну молодец же!
– Если завтра не изменится погода, то из-за самого крутого парня мы заболеем. Ну же, пошли, – канючила я. А ведь могла спать в теплой кроватке, вместо посиделок на холодном пластиковом кресле.
– Еще немного. Он скоро закончит.
– Слушай, ты похожа на сталкершу. Он нас засудит однажды.
– Он нас даже не замечает, – вздохнула Ира. Она каждое утро вставала в пять утра, мыла голову, вытягивала волосы и обязательно накладывала боевой макияж. И каждое утро подруга мечтала, что именно сегодня Илья ее заметит.
На уроках она рисовала в тетрадке сердечки с его именем, а когда читала романы о любви, мечтательно улыбалась, представляя на месте главной героини себя, а главным героем Рубцова. Я помню, как на его день рождения она испекла ему торт. Знал бы Илья, скольких усилий стоил этот торт! Ирка готовила его с вечера до трех ночи, потом весь день ходила, зевала. Она сделала сама коробочку для сладости и даже соорудила открытку, нарисовав там акварелью хоккеиста.
