Тася молчала, готовилась к встрече, словно вспоминалась, вырастала в ней другая Тася. Деревенская девочка. Дочь священника. Маленькая, с лукошком ягод, что кормит черной соленой горбушкой жеребенка на лугу. И тут Денис наконец-то решился. Нагнулся к розовому ушку, зажатому вязанной шапочкой, и громким шепотом сказал:
– Таська, я… я работу потерял. Вчера.
Она развернулась, и выдохнула:
– Уволили?
– Вышибли, как пацана сопливого. Сказать кому, не поверят… Полтора года на них батрачил, как папа Карло, отпуск брал лишь один раз, и то на две недели… А тут – одна ошибка, и то, разобраться еще, моя ли.
– Несправедливо, да, Денис?
– По их понятиям – справедливо выходит. Контракт у них сорвался, говеный такой контрактишко. (Тася слегка поморщилась от грубого слова). Надо было им, что ли, зло на мне сорвать… Как щенка на мороз вышибли.
– Да… Понимаю… – Тася отвернулась к окну, и продолжила – а морозы крещенские в этом году все-таки пришли. Такой декабрь теплый, а вот крещенские – пожалуйста. А теперь опять тепло, уже к весне, что ли, повернуло?
И вдруг он понял, как выглядят все эти его проблемы здесь, в стылом деревенском автобусе, на фоне развалившегося колхоза, померзшей картошки, да зятя Витьки, что вернулся с зоны, да ненадолго, видать, задержится… Вот о чем спокойно и даже как-то безнадежно говорили пассажиры вокруг. И он не стал продолжать. И Тася молчала.
Так и добрались до большого села, прошли по деревенской улице, и с замиранием сердца увидел Денис большой бревенчатый дом за высоким забором, с гаражом, сараем – все всерьез, надолго, основательно. Зазвенел звонок, и вышла на крыльцо статная женщина в годах, с волевыми и тонкими чертами лица.
– Здравствуйте!
– Здравствуйте, здравствуйте! Тася, милая, вот хорошо! А у нас как раз отец Дмитрий в гостях, и Галина Семеновна, ну, библиотекарь наш! Вот батюшка-то обрадуется. И ужин как раз поспел! А Вас как зовут?
– Денисом, мама, я же тебе говорила.
– Дионисий, стало быть! Здравствуйте, Дионисий. Ну, проходите, проходите.
А в прихожей встретил их и отец Таси – высокий, плотный человек с монументальными чертами лица, длинными черными волосами с проседью. И Тася подошла, сложив руки лодочкой – под благословение. И лишь потом обняла, поцеловала… Подошел под благословение и Денис.
Повели их в кухню, где уже сидели за круглым столом грузная немолодая женщина и еще один священник, юный с реденькой черной бородой и тонким, каким-то даже прозрачным лицом. Тася взяла благословение и у него, за ней повторил в точности и Денис. А про себя усмехнулся: батюшка-то мой ровесник, если не помладше! Ну какой он мне отец? Вот Андрей Иванович, Тасин папа – это да, за версту видно, что батюшка. Такого трудно представить себе, скажем, на пляже или в магазине. Он как памятник, только живой.
– Ну, дочка, рассказывай, – прогудел отец Андрей.
– Все в порядке, пап, сессию вот сдала.
– Без троек?
– Бе-ез, – протянула она голосом прилежной школьницы, у которой по субботам проверяют дневник, – я же звонила вам после каждого экзамена. У меня вон и четверка только одна, по диалектологии! Эту диалектологию на пять вообще мало кто сдает. «У нас в Рязани грябы с глазами – их ядять, а они глядять» и все такое прочее.
– Ну молодец, солнышко, – мамин голос заметно потеплел, – а еще что новенького?
– Да ничего, мамочка, я же звоню вам все время. Вот, Дениску с собой позвала, вам показать.
