Формально мы с ним оба – журналисты. Но он ни дня не работал. Никогда. Опека его со стороны матери была тотальной и всепоглощающей. Мама привозила его на занятия на машине, приводила к самим аудиториям в здании университета и ждала его с занятий возле дверей, иногда прислонившись ухом к косяку дверей, пытаясь узнать, что происходит в самой аудитории. Это было безумно странно. Ему не раз и не два сказали об этом, после чего он нашел в себе силы поговорить с матерью, и та стала ждать его на скамейке возле здания университета. Так прошло целых два дня. А потом Андреа разбили нос.
Дело в том, что он полез на какого-то парня в столовой, который, представляете, пролез без очереди. Андреа, только начавший осваивать очередь как явление в жизни, решил высказать все, что он думает по поводу человека, который позволил себе такой неблаговидный поступок. Откуда же он знал, что за это можно получить кулаком в нос? В общем, мама увидела своего сына с распухшим и кровоточащим носом, устроила истерику на глазах у большей части первого курса и побежала в деканат писать заявление… Дальше, признаться, не знаю. Какое-то там заявление. Позже заявление исчезло, а сам Андреа объявился в секции бокса.
Когда Андреа записался в секцию бокса, смеялись все, утверждал Александр Николаевич. Пожалуй, кроме матери. Ее рядом с сыном больше не видели. Что там между ними произошло, знают только они сами, но факт остался фактом: Андреа стал ходить в университет со спортивной сумкой, а не с мамой. И боксом он занялся безумно серьезно.
Настолько серьёзно, что какое-то время мы не виделись, хотя учились на одном курсе одного университета. После получения дипломов мы стали видеться довольно часто. Оказалось, что мы живём в одном районе и предпочитаем бегать утром по выходным. Потом он пригласил меня к себе, где познакомил с Олей – своей девушкой. Отношения у них были довольно странные: какими-то периодами они жили вместе, потом врозь, но при этом оставались парой, потом снова жили вместе. В какой-то момент Оля уехала куда-то в Европу, но довольно быстро вернулась. Андреа философствовал, и его дверь всегда оставалась открытой для Оли.
Несколько раз Андреа пересекался с моими знакомыми и родителями, но никому из них не нравился. Он был заносчив, беспечен, нигде не работал и всем этим гордился. Ему нравилось выделятся среди всех своим именем, и он жутко внимательно следил, чтобы его не называли Андреем. Только Андреа.
Секрет такого необычного имени таков: его мать родила его от итальянца Андреа, с которым познакомилась в Сочи на отдыхе. В память об этом своем романе она дала сыну имя его отца. Отчество она адаптировала для нашей страны, видимо, посчитав, что не совсем обычного имени для привлечения внимания будет достаточно. Фамилия же оказалась у Андреа мамина, поскольку, как он сам всем рассказывал, страсть мамы была настолько всепоглащающей, что фамилии своего возлюбленного она спросить не удосужилась. В общем, у Андреа в жилах должна была течь итальянская кровь. Проверить это не представлялось возможным, а в качестве доказательства сам Андреа приводил невесть откуда в нем взявшуюся любовь к "дольче вита" и искусству.
В какой-то момент мы перестали видеться. Не было никаких обид, ссоры или чего-то подобного. Просто он перестал бегать в парке или стал бегать в другое время. Пару раз мы встречались на улице, кивали друг другу и шли по своим делам. Никаких обид, никаких ссор.
