– Всё хорошо, Сергей Ильич! – отозвался Матвей. Я только не очень понимаю, зачем мне учиться устраивать подземные мины? Подводные – это ещё туда-сюда, а вот подземные? Мы что, крепости штурмовать собираемся или, наоборот, вести контрминные работы?
– Вениамину Палычу виднее. – отозвался моряк. – Раз уж он настоял, чтобы вы прошли именно такое обучение – значит, у него были на то свои резоны.
Молодой человек кивнул. И ведь не поспоришь – его покровитель, штабс-капитан Остелецкий ещё в Москве взявший троих молодых энтузиастов, в число коих входил и гимназист Матвей Анисимов, под своё покровительство и устроивший их участие в поучаствовать в авантюрном предприятии Николая Ашинова, не раз демонстрировал, что знает, что делает. Да и самому Матвею учёба нравилась – это вам не гимназическая зубрёжка с опостылевшей латынью, греческим и прочими никчёмными премудростями, вроде истории древнего мира. Хотя насчёт последнего штабс-капитан был с ним категорически не согласен: «История – весьма важная наука, молодые люди… – не раз говорил он своим подопечным. – Не зная её, вы не сможете разобраться в хитросплетениях современной политики и обязательно ввяжетесь в какую-нибудь идиотскую историю». Последнее было прямым намёком на недавнее прошлое всех троих – перед тем, как отправиться в Абиссинию, они приняли некоторое участие в противоправительственной деятельности. Правда, в случае Матвея она ограничилась планами по изготовленью самодельной бомбы, чтобы взорвать ею ненавистного смотрителя казённой гимназии, виновного в исключении из учебного заведения товарища Матвея. Не перенеся позора и краха всех своих надежд, несчастный наложил на себя руки; сам же Матвей оказался более везучим, поскольку встретился с будущим своим наставником до того, как попытался осуществить свои планы, избегнув, таким образом, ареста, суда, каторги.
– Есть основания полагать, что вашему ученичеству скоро придёт конец. – сказал Казанков, извлекая из-за обшлага конверт. Вот-с, извольте: Вениамин Палыч просит взять вас с собой во Владивосток, куда мне самому предписано отправиться на «Смоленске» вместе с командой наших морских пластунов.
– А как же «Бобр»? – спросил Матвей, изо всех сил стараясь не показывать, насколько он поражён полученным известием. – Его же только-только с мели сняли, и пробоину изнутри деревом заделали для временного укрепления пластыря! И что мне-то делать во Владивостоке? Я же не моряк, проку вам от меня ни на грош…
– «Бобр» мне предписывается сдать старшему офицеру, а самому следовать на Сибирскую флотилию для получения нового назначения. – сухо ответил Остелецкий, ненавязчиво давая понять чересчур любопытному собеседнику, что служебные дела его вообще-то не касаются. – отволокут кораблик в Аден, а там поставят в сухой док на ремонт – благо, турки привели его в порядок.
– И вот, кстати – что там слышно о нашем медикусе? Вениамин Палыч велел поинтересоваться, не составит ли он нам компанию?
– Это вряд ли, Сергей Ильич. – Матвей помотал головой. – Он уже две недели как при дворе негуса, в роли придворного врача. Письма только пишет – восхищается нравами и обычаями абиссинцев, а так же строит планы на большую научную деятельность, только вот с текущими делами разберётся…
Моряк пожал плечами.
– Ну, на нет и суда нет. Как говорится: хозяин барин, хочет – живёт, хочет – удавится. Да Вениамин Палыч не слишком-то и рассчитывал на его согласие, поскольку прислал со «Смоленском» ящик с медикаментами и всяким врачебным инструментом, а так же полпуда книг и учебников по медицине и анатомии. Раз уж не сподобился, как полагается, закончить курс в Университете – пускай здесь доучивается!
