Но дочкою лорда Ребекка была.
Горда, неприступна, надменна.
С крестом, мою веру в любовь забрала.
Смеялась в глаза откровенно.
Я в Чарльстаун далёкий скорей поспешил.
Покинув свой дом без возврата.
Я с дьяволом спелся, и выбрать решил.
Нелёгкую долю пирата.
У старых причалов гремят якоря,
Под флаг обречённых сзывая.
Средь них оказался тогда и я,
За пазухой кортик сжимая.
Вот как-то под вечер, корабль чёрный наш,
Столкнулся с торговым фрегатом.
И с мостика грянуло: «На абордаж!»
И дико взревели пираты.
От пушечных ядер кипела вода.
Визжала картечь как живая.
И стали багровыми волны тогда.
И чайки кричали стеная.
Мы трупы бросали, веселья полны.
Пьяневшим от крови акулам.
Ром лился рекой. Вдруг при свете луны.
На палубе, что-то блеснуло.
Туда поспешил я. Но, что, же со мной?!
Слезами наполнились веки.
Зловеще поблескивал крест золотой.
На шее убитой Ребекки.
Сражённая пулей лежала она.
Горда, неприступна, надменна.
В открытых глазах отражалась луна,
Смеясь надо мной откровенно.
Я смерти искал в абордажном бою.
Я пил, заливаясь текиллой.
Но так и не умер. А душу мою.
Проклятая Бекки сгубила.
В камине лениво огонь догорал.
Ушёл он, как прежде не весел.
И только рубаху его раздувал.
Солёный неистовый ветер.
