– Чем, по-твоему, я её дразню? Тобой?
Я всё-таки пихнула его локтем в бок.
– Отодвинься от меня.
Я почувствовала его дыхание на своей щеке, и поняла, что он вздохнул. Но отодвинулся. Немного. Совсем немного. Одна его рука так и осталась на моей талии.
– Хочешь потанцевать?
Я посмотрела на него с намёком.
– Антон…
– Да, да, прости. Глупость сморозил. – Он глянул вниз. – Хотя, Лиску это не волнует, по-видимому.
– Ты сам сказал, она ребёнок.
– Угу, при всём при этом озабоченный.
– Нельзя так говорить.
– Очень даже можно. Поверь.
– Фу.
Он широко улыбнулся, глядя мне в лицо.
– Ещё одно различие между вами.
– Ещё раз «фу», Антон. – Я тоже посмотрела вниз, по огненным всполохам на платье, разглядела Алису. – Она на тебя смотрит.
Антон от меня отодвинулся, наклонился немного, чтобы облокотиться на перила. Рукой Алисе махнул. Потом посмотрел на меня.
– Тебе хоть нравится?
Я обвела взглядом зал.
– Я никогда подобного не видела, – призналась я. – Это… – Я секунду подбирала правильное слово. – Впечатляет.
– На следующей неделе у нас пенная вечеринка. – Он откровенно смеялся надо мной.
– И что это означает?
– Это означает, что к этим джинсам ты надеваешь обтягивающую майку, и после пены это выглядит очень эротично. И целый зал таких девушек. Которые визжат, стонут и предлагают себя. – Я сделала судорожный вздох, а Антон рассмеялся и кивнул, соглашаясь с моими мыслями. – Да, милая, это ещё одно «фу».
Я головой покачала, но не для того, чтобы выразить своё презрение, а для того, чтобы сказать ему:
– Я тебе не милая.
– А кто?
Отвечать я не стала, провела ладонью по гладкому металлическому поручню, после чего сказала:
– Я бы хотела уехать.
– Устала?
Я кивнула, решив с ним не спорить. Антон сразу выпрямился.
– Я тебя отвезу.
– Вызови такси… – попыталась протестовать я, но он лишь снова взял меня за руку, поддерживал, пока я спускалась по лестнице.
На выходе я обернулась, но в толпе танцующих сестру уже не рассмотрела. Подумала о том, как она расстроится, не найдя Антона, но того это, видимо, не беспокоило. Мы прошли мимо весёлых людей, вышедших из зала подышать свежим воздухом, я тоже задышала глубоко и часто, после искусственного угара танцпола, и к своему удивлению поняла, что на улице почти стемнело.
– Может, здесь останешься? – предложил Антон. – Хочешь, в моём номере… хочешь, найдём другой, если тебе неуютно в отцовском.
– Нет, я домой хочу.
Антон кивнул, не собираясь спорить. А я повторила:
– Ты, правда, можешь остаться. Я прекрасно доберусь сама.
– Лера, ты думаешь, что я отпущу девушку, которой в начале вечера цветы подарил, на такси?
Я всё-таки улыбнулась, и от его слов, и от многозначительного тона.
– И, правда, что это я? Такой опытный кавалер, как ты…
– Даже не знаю, воспринять ли это, как комплимент. Из твоих уст это прозвучало как-то не так.
Мы свернули на узкую дорожку, прошли мимо цветущего кустарника, я невольно оглянулась, когда услышала взрыв смеха неподалёку, и замерла, поражённая видом залитой светом гостиницы. Она высилась, как сияющая башня, кажется, ни одного тёмного окна не было. А на самой крыше, как нимб, светилось Чёртово колесо. Я глаз с него не сводила, кажется, целую минуту, пыталась понять, мерещится ли мне, но оно крутилось. Правда, крутилось!
Я не заметила и не услышала, как Антон обернулся, поняв, что меня рядом нет, как вернулся и остановился за моей спиной. Он смотрел мне в лицо, наблюдал, а скорее, впитывал мой восторг, моё удивление, а когда я повернула голову, чтобы задать ему вопрос, немного детский, но такой важный в эту минуту для меня – крутится ли колесо, олицетворяющее труд последних его лет, он меня поцеловал.
