Само получилось, я не хотела, а он не спрашивал. Казалось, всего мгновение смотрел мне в глаза, а потом его рука поднялась, обняла мой затылок, а Антон наклонился к моим губам и поцеловал. Я опомнилась уже в следующую секунду. Я протестующе дёрнулась, взмахнула руками, задохнулась, а он уже целовал, решительно и настойчиво, тёплые губы прижались к моим губам, язык исследовал мой рот, и я ничего не могла сделать… ни с забившимся, как птица в клетке, сердцем, ни с помутившимся сознанием. И единственное, что я сделала, так это прикоснулась к его волосам. Моя рука сама собой поднялась к его шее, обняла, а пальцы коснулись волос. Мягких и упругих одновременно. И именно это привело меня в чувство, я прервала поцелуй и поспешно отступила, поняла, что самым натуральным образом задохнулась. Попыталась дыхание перевести, не зная, как на Антона посмотреть. А вот он смущённым не выглядел, наоборот, улыбнулся вполне довольно. И даже губами причмокнул, будто смакуя случившийся поцелуй.
– Скажу честно, я весь вечер об этом думал.
Удивлена этому признанию я не была, скорее уж заподозрила неладное. Кинула на Антона взгляд исподлобья, встретила его довольную улыбку и поспешила отвернуться. Но и притвориться разозлённой не могла. Господи, да какая бы нормальная женщина на моём месте злость испытала? Когда тебя спонтанно и так горячо целует красивый мужчина, да ещё признаётся, что весь вечер с тобой о поцелуе мечтал… Но он тот ещё хитрец, и об этом забывать не стоит. Поэтому я смущённо кашлянула, и повторила:
– Ты отвезёшь меня домой?
– Конечно, Снежинка.
И в этот раз я не запретила ему так меня называть. Почему-то…
Чего я не ожидала, так это того, что Марина Леонидовна захочет видеть меня в своём доме. Правда, повод был – девять дней со дня смерти отца, и Марина лично позвонила и пригласила меня присоединиться к ним за семейным ужином. Что означает семейный ужин в семействе Давыдовых – я не знала, а объяснить мне никто не удосужился. Наш телефонный разговор больше напоминал телеграфные переговоры: вежливо и достаточно скупо, Марина оповестила меня о том, что ужин состоится в понедельник в семь, и она была бы рада моему присутствию. Насчёт рада, я не особо поверила, но поблагодарила за приглашение, и только после того, как положила трубку, задумалась о формате предстоящего мероприятия. Пришлось звонить Антону. И первым делом спросила:
– Тебя она пригласила?
– Ещё бы. – Он странно хохотнул. – Будем чинно поминать Борю. В столовой, за огромным столом, с хрусталём и фамильным серебром.
– У них есть фамильное серебро?
– Конечно. С тех пор, как Марина его купила.
Я улыбнулась. Лежала в гамаке, растянутом между двух яблонь, качала ногой, и улыбалась, как дурочка, слушая его голос. Вот что, спрашивается, я улыбаюсь?
Улыбку я поспешила с лица убрать, и серьёзным голосом продолжила расспросы.
– Сколько будет гостей? Всё будет официально, как на похоронах?
– Не думаю. Ужин для своих. Уверен, что всё затеяно ради разговора с тобой. – Антон помолчал, будто раздумывая, стоит ли говорить мне следующие слова. – Если честно, на ужин я сам напросился. А она не обрадовалась. Хочет выяснить твои намерения.
– Нет у меня никаких намерений. Все намерения у тебя.
– Да, все твои намерения сводятся к одному – испытывать моё терпение. Причём, во всех смыслах.
Я непонимающе вздёрнула брови, словно он мог меня видеть.
