– Эм, спасибо, я как-то… – стушевалась Изольда.
– Брось, ничего постыдного в этом нет. Толку с добродетели, когда в желудке бурчит! Опять же ты не с первым встречным, не под лестницей юбки задираешь.
– И все же я воздержусь.
– Твое право. У нас тут не принуждают. А кто руки попытается, коленом ему, коленом!
Аза задорно рассмеялась и предложила:
– Я всю работу на сегодня сделала, давай покажу академию. Расскажу, с кем как держаться, а то есть у нас свои уникумы. Вижу, ты совсем домашняя, в неприятности влипнешь.
– А разве?..
Изольде вспомнились слова декана, что работать предстоит с утра до поздней ночи. Последняя явно еще не наступила, а Аза уже освободилась.
– Мы не рабыни, – новая знакомая по-своему поняла ее сомнения, – не обязаны день деньской сидеть во флигеле и ждать указаний. Да и флигель, между нами, плохенький, из всех щелей дует. Заболеть легче легкого.
– А почему печка только одна, почему не законопатят?
Изольда задумалась, в каких условиях живут местные студенты. Тоже стучат зубами по ночам, закаляют дух и тело?
– Потому что дела до нас никому нет. Мы для Лорда-ректора невидимки. Думаешь, хоть раз со мной поздоровался? Держи карман шире!
Изольда широко распахнула глаза:
– Ты видела Лорда-ректора?
Подобное казалось невероятным, и все же… Кто-то убирался в его кабинете, почему не Аза?
– Ага, – рыжая расплылась в горделивой улыбке. – Я же говорила, что к Гавелу хожу. Прежде с поваром любовь крутила, но он слишком жадный, вдобавок стал поколачивать. Профессор-то и заступился. Я не гордая, отблагодарила по всей форме, да и много ли ему в его возрасте надо? Так, больше посмотреть, потрогать. Зато он меня административный корпус убирать устроил, а это ответственность!
Аза многозначительно закатила глаза к потолку и подняла палец. И тут же хихикнула, растеряв всю серьезность.
– Так что видела-видела. А порой и он меня, когда на карачках ползала. Ну да я ему что табуретка или стол. Важный такой, с золотой цепью на шее. Говорят, – понизила голос Аза, – он на молоденькой женат, лет на двадцать себя младше. Вот умора!
А вот Изольде было совсем не смешно. Она искренне посочувствовала юной ректорше, которую продали за регалии мужа.
Все в этой жизни продавалось и покупалось: честь, дружба, любовь, ласка. Только кто-то не стеснялся говорить об этом, как та же Аза, а кто-то облекал, маскировал в красивые формы.
– Ты чего?
Новая знакомая смотрела на нее с испугом.
– Да так… О доме вспомнила.
Изольда дала себе зарок: впредь следить за своим лицом.
– А я вот и думать забыла. О чем там вспоминать-то! Об отце-пьянице, который нас лупил ежедневно? Матери, которая света белого не видела? Братьях и сестрах мал мала меньше? Бесконечной работе в поле на чужих людей, где каждый норовит залезть тебе под юбку? Вот уж ни капельки не жалею, что сбежала!
– Но ведь тебя в любой момент могут вернуть.
Если Изольда правильно поняла, Аза относилась к четвертому сословию, не могла покинуть насиженное место без разрешения владельца земель или прелата.
– А я рыжая бесстыжая! – подмигнула собеседница. – Документы честь по чести справила.
Прозрачный намек повис в воздухе, но перед кем разделась юная прелестница, Изольда уточнять не стала. Только вот взгляд непроизвольно скользнул на ее живот – подобные связи частенько приносили последствия. Были ли они? Наверняка. Кто-то из мимолетных любовников, или покровителей, как величала их Аза, да наградил ее ребенком. Что с ним стало, где он сейчас? Остался у бабушки с дедушкой, в приюте, умер?
