Изольду передернуло. Ну и нравы царили в академии! За внешней строгостью правил скрывалась вопиющая вседозволенность. И это под стенами собора!
– Напугала? – Аза улыбнулась, похлопала ее по плечу. – Я добра тебе желаю, предупредить хочу. Сама тоже когда-то чистая была… – Ее взгляд ненадолго заволокло дымкой печали. – Да и парней понять можно, тяжело им без женщин в их-то возрасте! Профессора мордуют, вместо свиданий бесконечная муштра, занятия, книжки. На любую юбку бросаться начнешь. Но ты не думай, они не все такие. Большинство так, задиры. Пощипать, хлопнуть пониже спины – не больше. От этого вреда никакого.
Помолчав, она снова огляделась, с облегчением выдохнула:
– Отстали, репьи!
И потянула Изольду дальше.
Так, за разговорами, они обошли все четыре колледжа, издали осмотрели административный корпус. После наступило время обеда, и Изольда отведала местной стряпни. Она оказалась сносной, комом не встала в желудке. Изольда ожидала увидеть жидкую похлебку, но вместо нее по тарелкам разливали чечевичный суп. Расщедрившись, его сварили на говяжьих костях. В тарелку Изольды и Азы, разумеется, ни одна не попала. Их получила прислуга рангом повыше, та же кастелянша. Она оказалась добродушной дородной женщиной в традиционном для третьего сословия плотно облегавшем голову чепце с «крылышками», спускавшимися до самых плеч. В остальном кастелянша не отличалась от прочих слуг, разве только носила белый передник. Она проявила участие к судьбе сиротки – Изольда сказала, что ее родители умерли, – и пообещала вместе с формой отдать ей водяную грелку.
Памятуя о грозном предупреждении декана, Изольда встала затемно, все равно в ее каморке не до сна, холодно даже с грелкой. А еще непривычно жестко, дует из всех щелей. Девушка проворочалась почти всю ночь и с удовольствием встала, когда свеча догорела до отметки, обозначавшей пять утра. Затушив ее, Изольда прихватила полученную вчера, еще пахнущую щелоком форму и осторожно отворила дверь в общий коридор. Судя по всему, остальные работницы еще спали. Во флигеле стояла тишина, прерываемая лишь редкими вздохами и сопением.
Крадучись, на цыпочках, Изольда пробралась в ванную комнату. Как свежо! Пока шла, едва не обморозила пальцы ног. Убедившись, что никого не разбудила, Изольда юркнула внутрь, закрылась на задвижку – несмотря на изменения в социальном статусе, она не готова была принимать водные процедуры публично.
Холодная вода и обжигающий металл раковины бодрили. Изольда делала все быстро, на первый раз воспользовалась зубным порошком и мылом Азы – она щедро поделилась ими с товаркой. Правда, щетки не было, пришлось заменить ее пальцем. Ничего, зато нет ощущения мышиного помета во рту.
За шторкой убогого душа пришлось немного позябнуть: печка остыла, вода в котле оказалась не такой уж горячей.
Обтершись протертым старым полотенцем, спасибо и за такое, кастелянша дала вместе с грелкой, Изольда облачилась в серое форменное платье, повязала передник. Косу переплела и закрепила на затылке, чтобы не мешалась. А вот наколка, еще один атрибут местной прислуги, никак не желала крепиться, Изольда убрала ее в карман передника. Лучше так, чем свалится с головы в самый неподходящий момент.
Она колебалась, стоит ли прямо сейчас взять ведро из подсобки, наполнить его водой. Потом решила: лучше сначала осмотреться. Вчера Изольда в лабораторный корпус не заходила, комендант только показал, где он.
