– Приехали! – сообщил кучер.
– Поверить не могу, что вернулся домой целым. – с облегчением сказал Роман и помог Амальтее выбраться из кареты. Он набросил на её плечи помятую мантию, которую отдавал на сохранение говорливому южанину, и добавил, что июньские вечера в столице зачастую бывают прохладными. Пока она оглядывалась по сторонам, Роман бежал по лестнице, перескакивая со ступеньки на ступеньку.
Поместье казалось огромным. Чёрные, потрескавшиеся и местами неровные камни, из которых было построено здание, выглядели устрашающе, словно этому дому не довелось познать радость от балов и официальных приёмов гостей, а на прежде белой лестнице, такой же полуразрушенной, толстым слоем лежали пыль и засохшие, опавшие ещё прошлой осенью листья. Чёрные розы вокруг поместья, некогда служившие садом, медленно погибали от недостатка влаги.
Амальтея подняла глаза, и мужской силуэт, разглядывавший девушку из окон, растворился в темноте, перед этим задёрнув шторы.
– Будь осторожна, Дитя Света и Тьмы!
Она обернулась. Кучер, вцепившись короткими, толстыми пальцами в поводья, загадочно улыбнулся почти беззубым ртом, если не считать два клыка вверху и внизу. Дёрнувшись, девушка отошла от кареты. Мужчина пугал её. Он наглухо застегнул камзол и мантию, натянув спавший в дороге капюшон до самых глаз. Его глаза, круглые и тёмно-синие, точно искусственные, завораживали окружающих не меньше, чем заставляли вздрагивать. Привыкшие к кучеру люди, обращали внимание лишь на редкий для здешних мест цвет правого глаза – тёмно-синий, незнакомцы, напротив, видели только левый – без радужки и зрачка.
– Я буду молиться, чтобы Боги позволили тебе разглядеть ложь в истине и истину во лжи. Ты должна сделать правильный выбор, иначе все жертвы семи поколений ради жизни восьмого были напрасны.
– Что вы имеете в виду?
Кучер улыбнулся и кивнул.
– Мы ещё встретимся, леди Гррой. А пока поспешите в поместье. Сэр Дигеренс вас давно уже ждёт. Но! – лошадь, запряжённая в карету, заржала и скрылась в дымке промозглого тумана.
Амальтея вновь посмотрела на окна, но таинственный силуэт в ней так и не появился.
Она неуверенно поднималась по ступенькам точь-в-точь по следам Романа, но ноги её совсем не слушались. И тело, и душа противились решению хозяйки войти в поместье, а пятно на руке горело огнём. Последним предупреждением стали розы, которые от дуновения лёгкого ветра, настолько лёгкого, что в летнюю пору он практически не заметен, сбросили лепестки на землю.
– Будьте же смелой, Амальтея Гррой. – прошептала Амальтея, застыв у дубовых дверей. Грянул гром, и ручки – медные головы львов с железными кольцами – переглянулись. Никакой мистики или магии, всего лишь отражение молнии на металле, успокаивала себя девушка. Стучать не пришлось: двери распахнулись сами.
Первой Амальтее бросилась в глаза широкая, распашная лестница, разделяющая площадку на западное и восточное крыло. Натуральный лунный мрамор внутри поместья сохранился лучше, чем на улице, было видно, что за ним хорошо ухаживают.
Держась за периллы, девушка прошла ровно десять ступенек и остановилась напротив семейного портрета, занимавшего большую часть стены. В центре на роскошном стуле, напоминающем королевский трон, сидел мужчина плотного телосложения с короткими тёмными волосами. Тот самый, который бежал за Человеком в чёрной мантии. Те же дети, та же женщина из её воспоминаний были изображены на картине, и Амальтея примерно в четырёхлетнем возрасте держала мужчину за руку.
