Мышь молчал долго. Столь долгим было осознание того, что с ним случилось, и того, что потерял. Но понимание не вносило ясности в его мозг, а наполняло злобой и ослепляющим гневом.
– Мне было так же худо, как тебе сейчас. Но это был мой выбор. А ты… – Волк свой рассказ не закончил, но продолжать, кажется, смысла не было. Его уже не слушали. Мышь ринулся на него как само олицетворения бешенства. Того, которое хлещет за край. Он и сам был не готов к такой ярости. В полный рост, кулаки сжаты. Волк же просто поднял голову и смотрел в упор. Противостояние было секундным, но тяжёлым.
– Я знаю, ты не выбирал, – несмотря на то, что его готовы были убить всем что под руку подвернётся, Волк спокойно повернулся к сверкающим злобой глазам спиной, – тебе лучше к ней… – буркнул он и уже в зверином обличии направился с виноватым видом к выходу из пещеры.
Парень всё же схватил самую большую головешку дотлевающего костра и… И плюхнулся под грудой тряпок на землю уродливым, маленьким, пищащим от злобы существом.
Волк тяжело вздохнул. Да, он чувствовал себя виноватым. Отчасти. И, возможно, ненадолго.
– Она нас ждёт, – не то проговорил, не то прорычал зверь, – Да, что б ты знал, Охотник уже не совсем человек.
Злой писк Мыши из-под тряпок прекратился. Слышал. Понял. И неуклюже полетел за Волком, который трусил через лес к дому Яды. Их ждали.
* * *
Ворон, глядя в котёл, не то фыркнул, не то крякнул. Охотник не человек? Большая чёрная птица нахохлилась, насупилась и бочком, перебирая лапками, отползла в сторонку. С охотником всё было непросто. И он Человек почему-то…
Кружил возле их дома тогда часто. Выслеживал или выжидал. Но чуял Волка рядом, а подчас и видел след, внезапно обрывающийся невдалеке от дома.
– Так-таки и не видала волка? Ни тогда, ни теперь? Уж больно часто след его вьётся здесь.
Запал Охотнику этот серый. С испугу иль по наглости, но не в характере волков забираться в дома людей, неужели не учуял, что дом не пуст? Охотник каждый раз дивился дому и убранству в нём. Беден, но опрятен. Самая распоследняя тряпка и та на своём месте, словно для неё отведённом.
Яда молчала. Её раздражало это вынюхивание, а уж допрос тем более. Но вот, видимо, собрался уходить.
– Водичкой не угостишь, красавица?
И снова «красавица». Он что, издевается?! Она, не задумываясь, протянула ему чарку свежеприготовленного зелья, для непосвящённых чистейшая вода. Может, псом окажется, отомстит – на цепь посадит. А тараканом, так ещё лучше – тапком…. Но гнев был мимолётным. И она о нём вдруг пожалела.
– А глаза у тебя красивые.
Поздно сожалеть. Дело сделано. Опорожненная чарка стояла на столе. Но… ничего не произошло.
– Благодарствую. Хороша водица.
Охотник утёр губы тыльной стороной ладони. Искренне поклонился, и… Он ушел, просто ушёл. На своих двоих, и с ним ничего не произошло.
Воспоминания были прерваны хлопнувшей дверью от ожидаемого, но незваного гостя. Волк же вошёл почти неслышно. Ворон обернулся в свой облик человека и встал, как ему казалось, в грозную позу. Не нравился ему этот молодчик, ох не нравился.
* * *
Терпения у мальчишки было не на грош. Яда только приоткрыла начало сути той магии, что с ним произошла. И, услышав только часть, он был раздражен:
– Я не буду служить! Не буду твоим рабом!
– Просто слугой, – отвечала Яда, невозмутимо чистя корни лесных растений и лениво ковыряя в червоточинках ножом, – раболепствовать не обязательно. Ты человек, пока рядом со мной.
