– Ясно. – Голос Кирилла звучал как вердикт эксперта. – Скорее всего, музыкант.
– Думаешь?
– Ну, ты голос его слышала? – Кирилл принялся отмывать старую сковородку, плотно покрытую сажей. – Он вообще не фальшивит. Да еще эта манера его. Постоянно паясничает, любит быть в центре внимания. Точно музыкант, говорю тебе.
– Завидуешь.
– Я?! – Кирилл покраснел и сильнее поскреб губкой по сковородке. – Было бы чему.
Ксюша тихо усмехнулась.
– Хочешь расклад тебе сделаю?
– Не хочу. Ты в тот раз предсказала, что я разбогатею в течение года. Пять лет прошло, а я все в том же офисе.
– А премия к Новому году?
– Тоже мне предсказание.
– Знаешь, что карты говорят? – Ксюша сделала вид, что проникается их посланием, даже манерно провела ладонью над столом. – Что ты зануда.
– Очень смешно. – Он взял свою чашку кофе. – Я пошел писать. День уже идет к полудню, а у меня ни строчки.
Артем
– Ну вот и все.
Распутин нажал на кнопку включения на пульте. Рядом скакал счастливый Бублик. Петрович упер руки в бока, но, когда на экране появилась его любимая ведущая новостей, радостно охнул.
– Ну, спасибо тебе! – Он похлопал Артем по спине. – Как обычно, за чекушку?
– Я больше не пью, – коротко сказал Артем. Его кадык нервно дернулся. Духовное отречение от этанола – это путь буддийского монаха. Однажды топивший слезы в водке всегда будет дергаться на предложение выпить.
– Это ты молодец. И… давно?
– Больше трех лет. – Распутин потупил взгляд, щеки обожгло. Он прекрасно помнил, как вел себя, когда считал водку эмоциональным глушителем.
– Нюра Витальевна тебя так и не простила? – Петрович кивнул на окно, в котором виднелся дом местной лесной партизанки.
– Я чуть лесной пожар не устроил. Имеет право.
– Эге… Слышал, как она тебя вчера отчитывала.
– Имеет право, говорю же.
– Артемка, ты не обижайся, но я сам думал, что ты или дуба дашь или закончишь в вытрезвителе.
Распутин кивнул, пряча руки за спиной. Он впился взглядом в старый календарь, который был не актуален уже с десяток лет. Выцветшая фотография, помятые уголки. То прошлое, которое постоянно было где-то рядом. Такое же выцветшее и мятое.
– Андрей там как? – осторожно продолжал Петрович. По нему всегда было видно, любопытничает он или искренне переживает. И дед действительно беспокоился.
– Он женился. Его отпустило.
– А тебя?
– В процессе. – Артем улыбнулся. Краем глаза взглянул на зеркало напротив. Тренированная улыбка, означавшая, что все в порядке. Выглядела очень искренне, несмотря на то, что под растянутыми губами замер крик о помощи. Но не у Петровича же ее искать.
– Рад, что ты вернулся в Приозерный, – сказал сосед и снова похлопал его по плечу. – Поближе к природе, и все будет как надо.
– Я тоже так подумал.
Разговор превращался в мучительный обмен любезностями. Распутин наклонился к Бублику, который следил за желтой бегущей строкой новостей и потрепал его между ушей.
– Бублос, приходи в гости. Я мясо замариновал. Тебе кое-что оставил.
Пес посмотрел так, будто и вправду принимал приглашение. Но только после просмотра утренних новостей с хозяином. Подхватив ящик для инструментов, Распутин остановился в дверях.
– Петрович?
– Что? – Сосед уже уселся на диван и приготовился сделать новости погромче.
– Поменьше смотри этой лабуды. – Распутин кивнул на телевизор. – Как ты там говорил… Поближе к природе. И все будет как надо.
