Зеленая - страница 49



Застыв на месте, я смотрела на двор, окутанный туманом. Вот скрипнула кровать; потом я услышала знакомый звук струи, льющейся в ночной горшок. Я стояла совершенно неподвижно и старалась не дышать.

Застонав и закряхтев, госпожа Тирей снова легла. В последний раз пожалев о том, что не могу сейчас закрыть ей лицо подушкой, я перемахнула через перила галереи и приземлилась во дворе. Спускаться по скрипучей лестнице было рискованно.

Однако я недооценила силы утренней порки. Мои отбитые мышцы меня подвели. Упала я неудачно и, тяжело дыша, растянулась на булыжниках. Через миг надо мной нависла Танцовщица; ее маленькие округлые ушки четко выделялись на тусклом серебристом фоне ночного неба.

Она протянула мне руку. Я оттолкнула ее, потому что еще злилась и на нее, и на госпожу Тирей, и на всех. Больше всего я злилась на себя, но не хотела задумываться об этом.

Я встала; меня шатало. Мы посмотрели друг другу в глаза.

– Во-первых, – прошептала я, – покажи, как ты сбросила меня со стены в тот, последний раз. Когда я научусь уклоняться, ты научишь меня спускаться со стены и возьмешь меня с собой в город!

– Не смей мне приказывать! – Голос у нее был тихим и хладнокровным, но хвост застыл почти в вертикальном положении.

– Мне тоже надоело слушать чьи-то приказы! – Эти слова удивили меня саму. – Я останусь здесь, потому что сама так хочу. Я превзойду всех наставниц в их искусствах, одержу победу над девочками с других дворов и, наконец, одержу победу над самим Управляющим. А потом, когда пойму, что готова, я уйду отсюда.

Ответом мне послужило ее молчание. Хвост ее уже не стоял вертикально, но слегка подрагивал.

– А ты… – Несмотря на темноту, я почувствовала, как краснею. Наверное, лицо у меня горело, как маяк. – Ты научишь меня тому, что мне надо знать, чтобы самой выбирать свой путь? – Я молча вглядывалась в нее. – Ну, пожалуйста!

Она хмыкнула; кончик хвоста загнулся кверху. Потом она снова протянула руку. Я взяла ее и сжала, как будто просила разрешения притянуть ее к себе.

– Давай-ка поучимся уклоняться от ударов и падать. – Она подвела меня к лошадиному загону, и мы стали учиться падать.


После этого все пошло по-другому. Госпожа Тирей по-прежнему злилась на меня, но вместе с тем как будто чего-то боялась. После кулинарного состязания в наших отношениях наметился надлом. Тогда я словно выиграла очко – и почти выиграла всю партию.

Я не возомнила о себе, но осмелела. Охотнее и чаще спрашивала позволения говорить. Мои вопросы стали острее; я словно бросала наставницам вызов. Я старалась думать на несколько ходов вперед. Пища предназначена для еды, но может быть также оружием, демонстрацией, состязанием, угрозой и вызовом. Собаки – слуги, но вместе с тем, как ни странно, и хозяева; их неглубокий, но острый ум способен воспринимать мир через непрочную призму запахов и стайный инстинкт; если их слушать, они могут рассказать о своих чувствах. Язык одежды, складок и узоров оказался сложным и запутанным, как любой логический дискурс о Великих Меннах или владыках Шафранной Башни.

Я задавала вопросы, провоцировала наставниц и предвидела трудности. Наставницы отвечали на мои вопросы, развивая мой ум. Как ни странно, бить меня стали реже. Я приспособилась к жизни на Гранатовом дворе. Говоря языком госпожи Балнеа, всадник научился обходиться без хлыста.

Танцовщица целый лунный месяц учила меня правильно держать равновесие и падать.