Зеленое движение в Гражданской войне в России. Крестьянский фронт между красными и белыми. 1918—1922 гг. - страница 7

. Б.Т. Корнюшин также высказал убеждение, что именно отсутствие «верного» правительства, стремление любой ценой сделать необратимым конец войны как предпосылку для земельного передела (возврат домохозяев) вызывали крестьянские земельные захваты и беспорядки^>51. С развитием революционного процесса крестьяне вынуждены были вырабатывать свое представление о происходящем, новые формы самоорганизации в быстро менявшихся обстоятельствах.

Отслеживание крестьянских настроений и ведение статистики активности в низах начинаются рано. Уже в 1918 г. этим занимаются и ВЧК, и политотделы РВС армий и фронтов РККА, и партийные инстанции большевиков, и белые разведывательные и контрразведывательные структуры. Значительные массивы этой информации введены в научный оборот, в том числе опубликованы^>52. При этом следует иметь в виду, что рубрикация настроений, которую исследователь обнаруживает в такого рода документах, нуждается в деконструкции, в учете контекста и принятого языка нового делопроизводства. Например, в политотделе 6-й красной армии составили таблицу настроений деревни из семи градаций, среди которых обнаруживаем настроения «переломное в сторону революции» или «тревожно-колеблющееся»^>53. Без дополнительных разъяснений понять, в чем же выражается в каждом конкретном случае так обозначенное настроение, затруднительно.

Уже ранние чекистские и партийные сводки содержали классификацию настроений, массовых выступлений. Например, волость могла быть определена как «злостно-бандитская». Массовые и вооруженные выступления могли классифицироваться так: «на почве мобилизации», «на продовольственной почве» и т. п. Разумно предполагать соединение различных мотивов, как сиюминутных, вызванных конкретным вторжением в жизнь села, так и долгодействующих. Поэтому классификации выступлений во многих случаях представляют собой скорее оценку наиболее очевидного повода, а не причины выступления.

Таким образом, источники по истории зеленого движения многообразны и многочисленны. В то же время попытка составить подробный очерк зеленого движения в масштабах всей страны неизбежно поставит исследователя перед необходимостью обрабатывать гигантский объем материалов с весьма скромным исследовательским результатом. Как только зеленые проявляли заметную активность, они неизбежно попадали в поле зрения различных инстанций белых и красных. Зеленые восстания были, как правило, слабо структурированы, но они описывались военными, чекистскими, разведывательными, продовольственными и прочими инстанциями Советской России, разведкой, прессой белых. Пассивное же бытие зеленых, как правило, оставалось за кадром: на войне интересны только военные события. Кроме того, традиционно для повстанческих движений зеленое движение породило весьма немного собственных документов. Повстанческое движение 1920–1921 гг., как правило, было довольно активно в пропаганде, стремилось озвучить некую, как правило народнического типа, политическую позицию. Зеленое движение 1919 г. более молчаливо. Правда, опубликованы дневники интересных, рефлексирующих происходящее и свою собственную деятельность вождей зеленых. Это ярославский Г. Пашков и рязанский С. Никушин^>54.

Зеленые попадали в поле зрения мемуаристов, выступали в качестве объекта злой иронии или агитационных усилий с белой и красной стороны в годы Гражданской войны, попадали в фольклор и становились объектом внимания исследователей. При этом сам предмет изучения столь аморфен, что общего очерка развития зеленого движения в масштабе монографического исследования так и не было создано. Автор предлагает дать абрис не только зеленого движения как вооруженной составляющей Гражданской войны, но и «зеленого существования» как стратегии выживания и реакции крестьян на вторжения со стороны власти. Данная книга – своего рода версия зеленой составляющей Гражданской войны